В 1917 г. Ш. Э. Жаннере поселился в парижской мансарде, надеясь завоевать французскую столицу массовым производством строительных систем типа «Дом Ино» и созданием новых технологий. Бизнес в Париже, еще жившем войной, не имел успеха. И он устремляется в сферу теоретической мысли. О. Перре свел его с живописцем Озанфаном, вместе с которым они стали разрабатывать эстетическую теорию пуризма (термин Озанфана) — основанную на философии неоплатоников концепцию формообразования, распространяемую на все виды пространственных искусств. Ее конструктивность они противопоставляли разрушительному негативизму дадаистов и мистическому сайентизму приверженцев позднего кубизма, с их разговорами о «четвертом измерении». Свою программу они назвали «После кубизма» (1918).
Среди манифестов авангарда этот был наиболее полемичен по форме и позитивен по сути, убеждая художников и их потенциальных заказчиков в том, что они присутствуют при рождении великой машинной цивилизации. В главе «Современный дух», написанной Жаннере, превозносилась математическая красота, присущая машине, как и Парфенону, и утверждались классические ценности точности и строгости. В манифесте утверждалось, что экономические законы, подобно законам естественного отбора, неизбежно приведут к чистоте форм простых стандартных вещей, таких как бутыли, флаконы, колонны. Подобные «объекты-типы» определили круг сюжетов пуристской живописи. «Для пуристов эти, скорее банальные, предметы имели «героическое» качество — не только потому, что обладали неким анонимным достоинством и строгой замкнутостью, но и потому, что были результатом совершенствования в бесконечных годах переработки». В этом утверждении экономического детерминизма формы, совершенствуемой по мере развития стандарта, проявилась кальвинистская ментальность Ле Корбюзье.
В октябре 1920 г. стал выходить журнал «Эспри нуво» («Новый дух» — название исходит от одного из текстов Г. Аполлинера), основанный и редактировавшийся Озанфаном и Жаннере, да и заполнявшийся в основном их статьями, публикуемыми под различными псевдонимами. Героизация современной жизни проходила в них как сквозная тема: «Великая эпоха началась. Существует новый дух. Промышленность, ошеломляющая нас как поток,…вооружает нас новыми инструментами, приспособленными к новой эпохе, оживляет нас новым духом. Экономические законы с неизбежностью управляют нашими действиями и нашими мыслями». Машинная цивилизация в таких текстах представала как нечто, подобное живому существу. Жаннере в своих статьях показывал машину как проявление космических сил, неподвластных личному влиянию. «Дом — машина для жилья», появившийся в его текстах, стал альтернативой «стеклянным соборам будущего», которые олицетворяли экспрессионистический вариант эстетической утопии, поддерживавшийся Баухаузом в Веймаре.
Утверждения имперсональности становились тогда частью интернациональной тенденции, распространявшей свое влияние на многие страны и многие виды искусства. Они были проявлением родового свойства утопической мысли, пронизывавшей менталитет того времени и множившей формы своего выражения — от проектов Л. Мис ван дер Роэ и живописи Ш.-Э. Жаннере до поэзии Т.С. Элиота и фильмов Эйзенштейна. Имперсональность связывала формирующиеся утопии «героического периода» архитектурного и художественного авангарда 1920-х гг. с архетипом утопического, восходящим к Платону.
«Эспри нуво» был агрессивен. Его атакам подвергался не только вялый эклектизм парижской Школы изящных искусств, но и неопла- стицизм группы «Стиль», экспрессионизм и сюрреализм. Жаннере осуждал по сути дела всю германскую архитектуру и особенно работы П. Беренса, одного из своих учителей, усматривая в их навязчивой
монументальной силе орудие пангерманизма. Атаки на противников и соперников заставляли уточнять собственные принципы — так в полемике с абстракционистами уточнялись эстетические критерии, приложимые к массовой серийной продукции. Обрисовывался спартанский образ жизни, которому должны служить ценности, утверждаемые пуризмом.
Статьи, публиковавшиеся в «Эспри нуво», объединялись в книги. Среди них особенно значительна впервые опубликованная в 1923 г. «Vers une Architecture» — «К архитектуре» (или, как уточнено в английском переводе, «К новой архитектуре»), книга, которая повлияла на развитие архитектуры XX в. более любых других теоретических сочинений. Ее броский стиль — нечто среднее между библейскими и пропагандистскими политическими текстами. Форма, в которой изложены ее положения, складывалась под влиянием афоризмов Ницше, художественных манифестов Аполлинера и, несомненно, мускулистой четкости аргументов Маркса. Эффекты типографского набора подчеркивают жесткую артикулированность текста с броскими заголовками в телеграфном стиле. Активно введен зрительный ряд, с иллюстрациями, в которых использованы подчас парадоксально неожиданные сюжеты. Настойчивое повторение основных аргументов и агрессивная эмоциональность подачи заставляют забыть об их сомнительности и нелогичности.
В этой книге утопическая концепция архитектуры, вызревавшая у Ле Корбюзье более десятилетия, вылилась в окончательную форму. Одна из ее главных идей проводится через сравнение Парфенона, выступающего как абсолют человеческой цивилизации, доведенный до совершенства длительным процессом развития, и современного автомобиля, форма которого совершенствуется в процессе стандартизации:
«Парфенон — это продукт отбора, основанного на определенном стандарте.
