Под влиянием Юрьё Хирна, во всяком случае под воздействием его личности, во мне укоренилась инстинктивная убежденность в том, что при нашем стремлении к точному расчету и утилитаризации мы все же должны верить в необходимость значительной доли игры при проектировании здания для людей — этих больших детей. Эта убежденность, по-видимому, в той или иной форме свойственна каждому мыслящему архитектору.
По все-таки одностороннее увлечение игрой привело бы нас к игре формами и конструкциями, а— к игре физическим и духовным состоянием человека, что было бы игрой ради игры. Однако Юрьё Хирн был человеком серьезным, он вдумчиво и углубленно рассматривал все, в том числе и теорию игры.
Итак, мы должны объединить исследовательскую работу и игру. Только после того, как конструктивные элементы зданий, логически следующие из них формы и эмпирические знания будут проникнуты тем, что в самом серьезном смысле можно назвать искусством игры, мы окажемся на правильном пути. Техника, экономичность всегда должны быть соединены с красотой, обогащающей нашу жизнь.
Посреди озера Пайяние па скалистом, выразительном по силуэту острове находится мой экспериментальный дом, у которого пока еще нет названия. Дом сооружен для проведения серьезных экспериментов, в основном для исследования проблем, которые архитектор не может разрешить при осуществлении обычного проекта. В сооружениях для наших заказчиков, конечно, всегда должна быть известная доля эксперимента, иначе развитие архитектуры и техники затормозилось бы. Да развития вообще не было бы. И все же в реальном строительстве эксперименты занимают скромное место и заключены в рамки рациональных расчетов. В нашем «доме-игре» мы стремились к таким экспериментам, рациональность которых еще не определена.
