Одним из первых сооружений начала XIX века явилась торговая Биржа, возведенная в Петербурге на стрелке Васильевского острова французским архитектором Тома де Томоном. Жан Франсуа Тома де Томон (род. 1760) был известен в России и как превосходный рисовальщик. Античные сооружения возникают в его рисунках в окружении смятенных стихий природы, при блеске ночных светил, порой как лирический аккомпанемент мифологической сцене.
В архитектурном творчестве Томона романтический элемент ощутим в замысле мавзолея «Супругу–благодетелю» в Павловске, решенного в виде маленького дорического храма, затерянного в густой зелени английского парка. Оттенок романтизма свойственен многим ампирным парковым сооружениям начала XIX в, тесно слитым с окружающей природой в меланхолические пейзажные картины, обогащенные элегическими образами парковой скульптуры.
Такие рисунки Воронихина, как набросок замысла «кабинета-фонарика» дворца в Павловске, с его живописными светотеневыми эффектами и лирическим обликом юных кариатид, показывает, что романтическая концепция не была чужда и этому зодчему.
Огромное многоколонное здание Биржи, напоминающее античный дорический храм, расположено в центре Петербурга, у самой оконечности Васильевского острова. В портовом городе государства с расширяющимися международными связями и растущим политическим влиянием такая ориентировка здания служащего центром торговых операций, была оправданной.
Здесь все дышит необычайной мощью: огромное полуциркульное световое окно Биржи, гладкие стволы колонн, плавные линии гранитных спусков к воде, циклопические пропорции скульптуры, которая в своей грандиозности кажется созданием самой природы. Зрелище величавого спокойствия и силы здесь столь убедительно, что его не может подавить даже впечатление первозданной мощи Невы.
Благодаря комплексу сооружений Биржи на стрелке Васильевского острова, город, доселе вытягивающийся вдоль Невы по ее берегам, получил центрирующее начало. Действительно из-под колоннады, открывались взору важнейшие архитектурные панорамы города. Находясь на ступенях Биржи, человек ощущал себя в самом сердце Петербурга.
Справа уходила вдаль шеренга дворцов. Слева – высилась Петропавловская крепость, навстречу катилась необычайно широкая в этом месте река. Именно Биржа была все время перед глазами наблюдателя, идущего по Дворцовой набережной от Летнего сада к Адмиралтейству, или созерцающему панораму невских берегов от подножия Петропавловской крепости.
Одно из первых сооружений зрелого классицизма, Биржа поразила воображение современников. Гравюры и живописные полотна свидетельствуют о том, что она воспринималась как своеобразное средоточие городской жизни и характерный элемент пейзажа Петербурга, воплощающий поэзию и красоту его облика.
Именно Биржей, увиденной от парапета Дворцовой набережной, начинает свою известную «литературную прогулку» К.Батюшков, желая показать воображаемому спутнику красивейшие виды столицы. В тихом созерцании волшебного зрелища Биржи, тонущей в светлом мареве летнего вечера, застыли фигуры гуляющих в картине С.Щедрина, кажется написанной с того же места, с которого рассматривает Биржу и Батюшков.
В картинах Ф.Алекеева Биржа изображена с близкого расстояния, с реки «Вид на Биржу и Адмиралтейство от Петропавловской крепости») Вокруг нее на мостовой видны группы оживленно беседующих негоциантов, кареты и всадники; на мощеных булыжником спусках – грузчики, тюки товаров; на воде – небольшие парусные суда, плоты, лодки перевозчиков. А.Мартынов с поразительным чувством стиля архитектурного пейзажа, видит в Бирже воплощение своеобразной «стройной красы» Петербурга, с его ровной гладью реки, горизонталями набережных и вертикалями судовых мачт, строгих, украшенных колоннадами и шпилями зданий.
С.Галактионов в литографии 1820-х годов, входящей в собрание «Видов Санкт-Петербурга и его окрестностей», представляет скульптуры ростров, гигантскую колоннаду Биржи, Неву и видимые за нею здания почти как некий воображаемый идеальный архитектурный пейзаж, как «северную Пальмиру», как «восьмое чудо света». Наконец М.Н.Воробьев, рассматривая Биржу издали, от восточного бастиона Петропавловской крепости, в зыбком полусвете белой ночи, создает ее романтический образ, как бы встающий из волн реки («Летняя ночь в Петербурге»).
