В творческой практике направления специфика его концепции выражена с наибольшей полнотой в проблемах формирования типов зданий и, прежде всего, жилищ; в этой сфере идеи конструктивизма осуществлены с наибольшей радикальностью. Оговоримся, однако: в 20-е гг. во всех городах СССР жилищная нужда оставалась небывало острой при крайней бедности ресурсов. Отсюда — контрасты общей картины жилищного строительства, совмещавшей постройки, удовлетворяющие лишь самые элементарные потребности в крове простейшим использованием традиционных возможностей, и экспериментов, претендующих стать матрицей формирования нового быта утопического общества будущего. Между крайностями развивалось
строительство, жестко обусловленное трудными реалиями времени. В условиях жестких ограничений программный практицизм конструктивистов и аскетичная форма их замыслов получили этическую поддержку общественного мнения, что расширяло и круг его сторонников среди профессионалов (хотя простота подчас была не метафорой «духа эпохи», а лишь следствием реальной бедности).
Функциональный метод жестко ограничен обстоятельствами при застройке короткой Тракторной улицы — первого осуществленного после революции жилого комплекса в Ленинграде (1925—1927). Вместе с лидером ленинградских конструктивистов А.С. Никольским (1884—1953) его проектировали А.И. Гегелло (1891 — 1965) и Г.А. Симонов (1893—1974). Первые эскизы следовали пространственной концепции супрематизма — влияние К. Малевича стойко сохранялось в Ленинграде несмотря на аллергию, которое это имя вызывало у московских ортодоксов ОСА. Однако невозможность радикально изменить структуру сложившейся среды и слабость строителей заставили отступить к традиционной схеме. Следы супрематического динамизма сохранились только в нюансах пространственных отношений (сдвиги корпусов) да в скупых деталях (эркеры в асимметричном сочетании с балконами, выступы лестничных клеток и пр.). Планировка двухквартирных секций с квартирами в 2—4 комнаты близка к рациональным планам рабочих жилищ германских функционалистов тех лет (если только пренебречь особенностями, связанными с архаичным печным отоплением).
Но с первых послереволюционных лет существовал конкретный социальный заказ на жилища нового типа, порожденный стихийным формированием рабочих бытовых коммун в экспроприированных буржуазных жилищах, о чем упоминалось выше. Такая форма самоорганизации быта и жилища нового типа оказалась, как правило, неустойчивой. Бытовые коллективы, создававшиеся обычно работниками одного предприятия, объединяя людей в быту и на производстве, размывались внутригородской миграцией и переходами рабочих с одного предприятия на другое, сменой занятий. По мере преодоления экстремальных ситуаций времени Гражданской войны и особенно с началом нэпа, ослабевали внешние факторы, сплачивавшие кооперативы преодолением внешних трудностей. Сказывались и неудобства для рациональной организации коллективного быта в домах, традиционно образованных суммой изолированных квартирных ячеек.
Однако программой партии, которую принял в марте 1919 г. VIII съезд РКП(б), система коммун, на основе которых должны быть образованы структуры распределения и коммунально-бытового обслуживания, была провозглашена частью стратегического плана построения нового общества. Политическая борьба, которая часто развертывалась вокруг бытовых коммун рабочих в чужой среде старых буржуазных кварталов, способствовала не только «знаковому» наполнению складывавшихся форм быта, их символической связи с идеями «Великой утопии», но и сложению вокруг них мифов о формировании нового человека, гражданина утопического будущего, ориентированного на ценности общественного труда и жизни в коллективе. Эти мифы воплотились в образы экспрессионистических фантазий на тему «коллективного дома» в Живскульптархе, которые, однако, не вышли за пределы символизации мифологем.
