Незастроенный первый этаж должен был сохранить единство сада, среди которого поставлен дом (в соответствии с «пятью тезисами» канона современной архитектуры Ле Корбюзье, ставшими тогда интернациональной модой авангарда, Гинзбург добросовестно придерживался всего их набора). Открытая галерея объединяет второй этаж со стороны, обращенной в сторону сада, отделившего дом от бульвара. Ее затененную полосу повторяют ленточные окна с энергично выступающими линиями подоконников. Переход от серии жестких горизонтальных элементов к небу образуют динамичные очертания надстроек над плоской кровлей. В формообразовании господствуют контрасты. Цельности жилой комнаты с ее двойной высотой (5 м) противостоит измельченность остальных невысоких пространств, «расслоенное™» жилого корпуса — массивный куб общественного блока. Форма вырастает из конструкции — непрерывность ленточных окон обеспечена внутренним несущим каркасом. Формальный язык программно интернациональный, точно введен в контекст места. Возможности рассудочной эстетики конструктивизма реализованы с возможной полнотой.
В 1928—1929 гг. по проекту М.Я. Гинзбурга и А.Л. Пастернака построен дом Уралоблсовнархоза в Свердловске, каре корпусов которого охватывает сад. Один из них, служащий студенческим общежитием, сформирован из минимальных ячеек, организованных в двух уровнях и связанных коридорами, как в доме на Новинском бульваре. Первый этаж этого корпуса использован для административного блока, на верхнем — столовая с открытой террасой перед ней. Всего в Москве, Свердловске и Саратове были выстроени шесть домов «переходного типа». Дома достаточно естественно вошли в пространственные и социальные контексты того времени. Но именно это усилило критику их компромиссное™ со стороны энтузиастов коллективного быта.
Модели обобществления быта, не менее радикальные, чем те, в которых Замятин видел лишь предостерегающий гротеск антиутопии, имели искренних сторонников. Они привлекали прежде всего студенческую молодежь, которую набирали в селах и на заводах, чтобы, по словам Бухарина, штамповать, как на фабрике, интеллигентов нового образца. Открывающиеся возможности вселяли энтузиазм; использовать научную организацию быта, подобную НОТ на производстве, казалось необходимым. И не о чем было сожалеть: ни традиционный
крестьянский быт, ни рабочие казармы российских промышленных городов не подсказывали «своей» альтернативы. «Лозунг: / — В ногах у старья не ползай — / Готов / ежедневно / твердить раз сто: / Изящество — это стопроцентная польза, / удобство одежд / и жилья простор», — писал В. Маяковский.
В радикальной модели коммунального жилища обобществление доводилось до абсолюта: «Коммунары вносят в общий котел все до единой копейки, все вещи, белье, платье и все последующие заработки», — такая статья была в уставе одной из московских студенческих коммун. В подобной последовательности искоренения материальных основании членения коллектива на структурные единицы — семьи — была и некая экзальтация. Жизнь должна была складываться не «как привычно», но по рассудочно сконструированной идеальной модели общежития, разыгрываясь по детально разработанному сценарию. В стремлении освободиться от приземляющего быта, устремляясь в виртуальное пространство суровой утопии, виделась романтичная смелость.
«СА» опубликовала статью томского архитектора Н.С. Кузьмина, написанную по материалу дипломной работы, выполненной в Сибирском технологическом институте (1928). Автор бескомпромиссно отвергал теорию постепенного преобразования быта. Он хотел сразу исключить семью, как структурную ячейку общества, диктующую членение жилого пространства. Население разбивалось им на возрастные группы, в соответствии с которыми выделяются специально оборудованные помещения. Бытовой процесс, в соответствии с функциональным методом, разделен на семь основных разделов: 1) отдых, сон; 2) питание; 3) половая жизнь; 4) воспитание детей; 5) культурное и физическое развитие; 6) санитарно-гигиеническое обслуживание; 7) медицинское обслуживание, личная гигиена, питание. Для наиболее пассивного первого отводятся блоки, набираемые из стандартных ячеек — спальни для взрослых на шестерых (для мужчин и женщин раздельно) и на двоих («прежние муж и жена», по определению автора проекта). Спальные кабины минимальны. «В доме-коммуне рабочие спят в спальне, а живут в культурном центре». Суточный цикл жизни разъят на цепочку строго нормированных процессов и расчленен с точностью до минуты. «График жизни» должны направлять команды, транслируемые радиосетью (технический прогресс!) с 6 утра. Процессы вне труда — лишь продолжение организованных производственных процессов. Детей, разделенных по возрастным группам, предполагалось воспитывать коллективно. Питание обобществлено. Культурный центр образует ядро группы унифицированных спальных блоков.
Архитектуре как искусству «противопоставлены научная организация быта» (НОБ) и «наука по классовой организации произвол-ственно-бытовых процессов людей» материально-техническими средствами, в том числе и «организующими эмоции человека» на основании психофизиологических исследований. Не заявленная открыто, мысль о полном слиянии жизни пролетария с производством в программе здания проведена с неукоснительной последовательностью; утопия сама по себе выведена на уровень произведения концептуального искусства.
