В Москве эта радикальная линия получила реализацию в доме- коммуне двух тысяч студентов текстильного института на Донской ул. (архитектор И.С. Николаев, 1929—1930), где дневной цикл жизни должен был осуществляться с последовательностью работы конвейерной линии. Его расчленению и последовательности подчинена пространственная структура здания. В растянутой на 200 м узкой восьмиэтажной пластине по сторонам коридора размещена тысяча «спальных кабин» на двоих площадью 6 кв. м, вмещавших только две постели и два табурета. Дневная группа включала вестибюль, столовую, зал для занятий с библиотекой-читальней, помещения для кружков и отдыха. Связывались корпуса через санитарный блок, примыкавший к середине пластины со спальнями. Проходя через него, обитатель дома принимал душ и переодевался — в дневную одежду утром, пижаму вечером. Опустевший спальный корпус днем проветривался и санировался. Личная одежда хранилась в гардеробной спального блока, нужное для занятий — в залах дневного блока. Сам И.С. Николаев описал сценарий жизни в этой коммуне: «После пробуждающего всех звонка студент… спускается для принятия гимнастической зарядки в зал физкультуры или поднимается на плоскую кровлю для упражнений на воздухе, в зависимости от сезона….Получив зарядку, направляется в гардеробную к шкафу, где размещена его дневная одежда. Здесь же имеется ряд душевых кабин….Приведя себя в порядок, студент идет в столовую… Вечерний звонок, собирающий всех на прогулку, заканчивает день. По возвращении с прогулки студент идет в гардеробную, берет из шкафа ночной костюм, оставляет свое платье…и направляется в ночную кабину».
Холодная ясность и жесткость контрастов доминируют в форме здания. Интерьеры, изображенные в проектных рисунках лаконичной графикой, имитирующей манеру Ле Корбюзье, имеют характер производственных помещений, неких цехов «духовного производства», создающих (или, по Бухарину, «штампующих») нового человека, сосредоточенного на целесообразности и продуктивности осуществления своего дела. Метафоры архитектуры точно выражают радикализм социальной программы.
Радикализм, точно отраженный концептуальными текстами томского архитектора Н.С. Кузьмина и реализованный архитектурой Николаева, имел и некую жизненную мотивировку в особых ситуациях, для которых выполняли свои работы эти авторы. Кузьмин проектировал автономную жилую единицу для всего населения отдаленного шахтерского поселка Анжеро-Судженского каменноугольного района, определяя уклад жизни обособленного и внутренне однородного коллектива. В студенческой коммуне Николаева обособленность определялась предполагаемой интенсивностью овладения знаниями, а постоянство характера молодежного коллектива поддерживалось естественным для вуза процессом выбывания старших и пополнения младшими.
Специфические модели, однако, использовались как примеры универсального значения сторонниками общей радикализации социалистической утопии и создания для ее модели «классового жилища». Они, вероятно, послужили важными доводами для радикалов при обсуждениях на многолюдных собраниях рабочей общественности «Типового положения о доме-коммуне в жилищно-кооперативной системе», составленного руководителями Центрожилсоюза в 1928 г. Принятый текст суровой категоричностью жесткого регламента схож с правилами распорядка в воинской казарме или монастырским уставом — сходство, заставляющее вспомнить и о классических постренессансных утопиях. Переезд в дом-коммуну рассматривался как начало новой жизни, которое должно быть свободно от напоминаний о жизни предшествовавшей: «Лица, въезжающие в дом-коммуну, обязуются не перевозить старую мебель и другие предметы хозяйственного оборудования». Регламентация жизни закреплялась требованиями к архитектурной программе. Предписывалось, чтобы индивидуальная ячейка проектировалась лишь «местом для сна, части отдыха и умственной работы». Она не связывалась с семьей как структурной единицей общества и должна была рассчитываться на одного-двух человек; последние, при появлении детей, передают их в «детский сектор», связанный с корпусами для взрослых теплыми переходами. Жизнь дома рассчитывалась на участие всех в нем живущих, разделяемых на занятых в производстве и внутри дома. Последние должны были обеспечить полную коллективизацию питания, санитарно-бытовых функций и культурной жизни, равно как «охват всего населения физкультурой».
