В начале 40-х годов все более широкое применение стали получать односекционные жилые дома — так называемые «точечные блоки». Первые такие дома появились при застройке неудобных скалистых участков на периферии Стокгольма и имели 4—5 этажей. Однако прочность скальных грунтов делала выгодным увеличение этажности. Точечные блоки повышенной этажности впервые были построены в квартале Данвиксклиппан на юго-восточной окраине Стокгольма (1943, архитекторы С. Бакст- рем и Л. Рейниус). Девятиэтажные дома имели в плане форму квадрата со срезанными углами; в центре дома располагались лифты и винтовая лестница. Фронт наружных стен полностью использован для жилых помещений (4—8 квартир на этаж). Завершение высокими кровлями вертикальных объемов и их пластичная форма характерны для шведской архитектуры тех лет.
Специфический тип башенного дома, возникший в Швеции, благодаря своим функциональным преимуществам (возможность группировки большого числа квартир вокруг одной вертикальной коммуникации, угловое проветривание и двусторонняя ориентация квартир) в послевоенные годы получил широкое распространение.
Рационалистический подход к архитектуре стимулировал создание новых типов не только жилых, но и общественных зданий, как небольших, широко применяемых в массовом строительстве, так и уникальных. Особенно интересны были поиски новых решений школьного здания.
Одним из первых примеров было здание средней школы для девочек в Стокгольме, построенное в 1932— 1936 гг. (архитекторы Н. Арбом и X. Цимдал). Здание, рассчитанное на 700 детей, состоит из длинного четырехэтажного блока с односторонней застройкой коридора, включающего классы для старших, примыкающего к нему блока младших классов и актового зала, расположенного в отдельном объеме. Все классные комнаты ориентированы на юго-восток. Этажность сооружения определялась стремлением сделать его компактным, обеспечивая в то же время максимальное освещение классов солнцем. Конструктивное решение просто и экономично (железобетонный каркас с заполнением пустотными блоками). Это здание стало прообразом для ряда построек 30—40-х годов. До предельной четкости аналогичный прием доводит П. Хедквист в здании Южной коммунальной школы в Стокгольме (1936).
Сложившиеся в годы войны тенденции использования местных материалов и традиций выражены в здании школы для девочек в районе Сёдермальм в Стокгольме (архитекторы Н. Арбом и X. Цимдал, 1945). Отказ от плоской кровли привел к созданию выразительных деревянных рамных конструкций актового зала. Архитекторы отказываются от применения штукатурки, используя поверхности конструктивных материалов — дерева, светлого желтого кирпича, черного шифера. Прием выделения зала в отдельный объем с организацией независимого входа позволяет населению микрорайона использовать его как помещение для собраний и концертов.
Широкий международный отклик получили поиски новых приемов формирования зрелищных зданий, которые велись шведскими архитекторами. Исследование закономерностей акустики и видимости в больших залах привело к значительному расширению круга целесообразных форм, признанных рационализмом, и в большой мере способствовало его освобождению от пристрастия к строго геометричным формам.
Решительный отход от традиционных схем был совершен арх. С. Маркелиусом в здании концертного зала в Хельсингборге (1931 —1933). Объемное построение здания нарочито расчленено и асимметрично, в нем четко выявлены основные помещения— группа вестибюля, фойе, зал. Выразительность композиции построена на остром контрасте параллелепипедов и криволинейных форм. Интерьер зала (как и фасады здания) почти аскетичен. Его характер также определяется контрастом геометрически четких плоскостей и сложных криволинейных поверхностей — акустического экрана над эстрадой и мягко поднимающегося пола. Распределение звука корректируется криволинейным отражающим экраном, подвешенным над эстрадой.
Объемное построение концертного зала в Гётеборге (арх. Н. Эриксон, 1935) более канонично, к чему и обязывало расположение здания на симметричной площади. Но композиция интерьера, основанная на комплексном решении функциональных, акустических и эстетических задач, явилась передовой для своего времени и оказала большое влияние на последующее развитие зрелищных сооружений. Зал, имеющий 1350 мест, отделан панелями из палисандрового дерева. Пространство зала и сцены едино: наклонные стены плавно переходят в перекрытие, имеющее двоякую кривизну. Расчленение боковых стен рядом уступов, умело связанных с планировкой и размещением источников света, обеспечивает равномерность рассеивания звука.
Различные повороты панелей стен и нюансы золотистого цвета их облицовки создают богатый зрительный эффект при полном отсутствии декора.
Тенденции универсального использования помещений нашли наиболее полное выражение в здании городского театра в Мальмё, построенном по проекту архитекторов Д. Хеллдена, Э. Лаллерстедта и С. Леверентца (1936—1943). Здание это задумано как городской театр, концертный зал и одновременно крупнейший зал собраний в Скандинавии.
Нормальная вместимость амфитеатра — 1600 человек— может быть сокращена при помощи раздвижных деревянных стенок до 1100, 600 или 400 мест. Увеличение вместимости зала до 4000 мест (при проведении конференций) осуществляется путем его объединения с верхним фойе и использования сцены. Для обеспечения акустических условий, одинаково удовлетворительных при различных формах использования зала, применен криволинейный подвесной потолок, спускающийся к сцене и сильно сокращающий воздушный объем; поверхности потолка и стен облицованы светлым деревом. При новаторском подходе к функциональной организации здания и пространственному формированию интерьера внешний облик театра в Мальмё отмечен компромиссом между функционализмом и классицизмом; детали фасадов разнохарактерны и сухи.
Промышленное строительство Швеции в отличие от других капиталистических стран было рассредоточенным, что открывало возможность свободного построения генеральных планов предприятий. Рационалистические идеи были восприняты здесь раньше, чем в других областях строительной деятельности. Шведские архитекторы стремились к комплексным решениям групп зданий, увязанных с природным окружением. К лучшим примерам такого рода относятся промышленные постройки кооперативного союза КФ в окрестностях Стокгольма. В числе их — фабрика электроламп (1930, архитекторы Э. Сундал и А. фон Шмалензее), комплекс элеваторов и фабрик мучных изделий на о. Квархолмен (1925—1935, арх. Э. Сундал).
В промышленном строительстве 30-х годов нашли широкое применение модульная координация и стандартизация элементов. Так, алюминиевый завод в Авесте был построен всего за шесть недель благодаря применению стандартных сборных конструкций (арх. В. Рейнхардт).
К середине 30-х годов Швеция заняла одно из ведущих мест в архитектуре капиталистических стран. После разгрома нацистами Баухауза именно Швеция становится главным очагом распространения идей рационализма в архитектуре, придавая им своеобразную региональную окраску.
Архитектура Швеции 1945—1967 гг. В годы второй мировой войны нейтральная Швеция богатела на выгодных поставках воюющим державам. Средний уровень жизни в стране стал более высоким, чем в других капиталистических странах Европы. Это дало повод шведским социал- демократам выдвинуть формулу «общества благосостояния», окончательно вытеснившую социалистические идеи из их программы. Развитие государственно-монополистического капитализма происходит в Швеции под прикрытием социал-демократического правительства, и влияние реформистских идей на архитектуру в послевоенные годы стало даже более значительным, чем в предшествующий период.
Число людей, занятых в промышленности, продолжало возрастать, но особенно активным стал рост сферы управления. Миграция населения из сельских местностей направлялась в большие и средние города, в то время как многочисленные малые города остановились в своем развитии. Особенно активным был рост трех агломераций, сложившихся вокруг Стокгольма, Гётеборга и Мальмё. Их «щупальца» в близком будущем могут соединиться, образуя городской ландшафт, тянущийся полосой от Стокгольма к Гётеборгу и затем к Мальмё. Процент городского населения от общего числа жителей страны возрос с 37% в 1940 г. до 47% в 1950 г. и 58% в 1967 г., а число людей, живущих в городах, увеличилось за 25 лет почти вдвое.
Жилищная проблема, обостренная тем, что в годы войны строительство сильно сократилось, получила большую политическую значимость. Это принудило правительство стимулировать строительство жилищ, предоставляя субсидии муниципалитетам, жилищно-кооперативным объединениям и частным лицам. Необходимые объемы жилищного строительства нельзя было обеспечить путем уплотнения или механического наращивания городских территорий — возникла потребность в комплексном решении градостроительных проблем. Стремление к широкой постановке архитектурных задач, осмысление их значимости в системе города стало характерной чертой шведской архитектуры послевоенных лет.
Трудности осуществления градостроительных мероприятий, связанные с частной собственностью на землю, не были устранены в Швеции, однако шведские города благодаря рассредоточенному характеру промышленности еще сохранили резервы территорий на своей периферии. Приобретение таких земель муниципалитетами позволило осуществлять застройку сравнительно крупных комплексов в соответствии с генеральным планом (в пригородной зоне Стокгольма муниципалитету принадлежит более 80% земель).
Если для предшествующего периода развития шведской архитектуры была характерна борьба и смена направлений — романтизма, классицизма и рационализма, то после второй мировой войны происходит лишь постепенная эволюция единого направления. Различия в общей картине сглаживаются; принцип рационалистической направленности архитектуры не подвергается сомнению. Широкое распространение стандартизации строительных деталей способствует выравниванию качественного уровня массового строительства.
Когда были устранены трудности с обеспечением строительства сталью и цементом, на которые ссылались сторонники неоэмпиризма, оправдывая обращение к местным материалам и традиционным формам, черты этого течения стали постепенно нивелироваться. Однако такие приемы, как использование естественных материалов, введение контрастов цвета и фактуры, свободное формирование пластичных объемов, сохранились. Неизменным осталось и внимание к взаимодействию здания и ландшафта, природного или искусственного, городского. При создании комплексной застройки жилых районов и общественных центров оно перерастает в стремление создать целостную среду, качества которой определяются не только утилитарной целесообразностью, но и учетом психологических потребностей человека. Функционализм, обогащенный опытом «новой эмпирики», определил основное направление шведской архитектуры в 50-е годы.
Влияния, шедшие из стран Западной Европы и США, оказывали активное воздействие на шведскую архитектуру, находя почву в известной неопределенности ее творческих концепций. Но такое воздействие было ограниченным. Связь с идеями «органической архитектуры» можно усмотреть в некоторых жилых комплексах, где возникали преувеличенно сложные пространственные формы, как бы воспроизводящие характер природных образований. Более непосредственным было влияние «пуризма» Мис ван дер Роэ, однако область этого влияния довольно четко определялась архитектурой конторских зданий.
Направленность шведской архитектуры в целом такие влияния не изменили. Резкий перелом, который наметился в начале 60-х годов в западноевропейской архитектуре, почти не затронул Швецию. В противовес иррационалистическим тенденциям, распространявшимся в архитектуре многих стран, здесь возникло тяготение к простоте и ясности пространственных композиций. Дисциплинирующую роль сыграло внедрение в шведское строительство индустриальных методов (в 1967 г. полностью сборные здания составляли около 15% общего объема строительства многоквартирных домов, широко использовались стандартные элементы в сочетании с железобетонными и кирпичными конструкциями). Серьезная работа по стандартизации элементов и внедрению модульной координации в строительство способствует укреплению радикального рационализма в архитектуре. Имеет определенное значение и всеобщая критика рыхлости композиции, произвольной живописности жилых комплексов со «свободной» застройкой, где затруднена ориентация, целостность существует только на чертеже. Реакция на эту критику нашла отражение в возврате к пространственным композициям, подчиненным простым геометрическим закономерностям (при этом связь с ландшафтом отнюдь не утрачивается).
