Одним из выдающихся архитектурных сооружений XX в. является здание оперного театра в Сиднее. Некоторые специалисты считают его высшим культурным достижением человечества за последнее тысячелетие. Возможно, это и преувеличение, однако авангардный облик оперного театра никого не оставляет равнодушным.
Идея построить в Сиднее роскошный оперный театр возникла впервые у английского скрипача и композитора сэра Юджина Эйнсли Гуссенса (1893-1962). В середине XX в. он был приглашен в Австралию на гастроли Национальным комитетом телевидения и радиовещания.
Возможно, Гуссенса неприятно задело несоответствие предоставленного под концерт помещения. Во всяком случае он публично обратился к жителям Сиднея, сказав следующее: «Позорно такому крупному городу, как Сидней, иметь лишь один крохотный зал на 2500 зрителей для классических представлений оперного и балетного искусства!
Необходим свой сиднейский дом Муз, которым бы могла гордиться вся Австралия». Когда призыв композитора был положительно воспринят, именно Гуссенс указал на скалистый мыс Беннелонг Пойнт как на единственно возможное место для постройки театра.
Его идею поддержали профессор архитектуры Сиднейского университета Г. Ингем Ашуэрт и лейбористский премьер Дж. Кейхилл. В мае 1955 г. правительство штата дало разрешение на строительство при условии не привлекать для его финансирования государственные средства. На объявленный конкурс было прислано 223 работы.
В соревновании архитектурных проектов выиграл датчанин Йорн Утцон (1918-2008). Он предложил отказаться от стен и поставить на циклопический подиум ряд веерообразных белых крыш.
Эту идею он творчески перенял у древних китайских архитекторов, ставивших дворцы на подиумах, высота которых соответствовала величию правителей. К тому же Утцон внимательно изучал трактат «Ин Цзао Фа Ши», посвященный сборным консолям, поддерживающим крыши китайских храмов.
Очертания Сиднейского оперного театра весьма необычны и запоминаются с первого взгляда. Здание может вызывать ассоциации с парусником, отплывающим в волшебную страну эльфов. Впрочем, были и другие сравнения.
Журналисты писали и о гигантских ушах, которые лрислушиваются к пению моря, и об огромных устричных раковинах, и о девяти играющих в футбол монашках. Однажды появилось даже сравнение с «когтями, оттяпанными у огромной собаки альбиносов.
Участники конкурса на лучший г роект здания для Сиднейской оперного театра должны были решить сложную задачу — возвести два отдельных зала на небольшой площадке, которая с трех сторон была окружена водой.
В старину здесь располагался военный форт Макоури, названный так в честь австралийского аборигена, который был дружен с первым сиднейским губернатором — Артуром Филиппом. Именно этот британский капитан нашел удобную гавань для швартовки английских кораблей на восточном побережье Австралии, которая стала новой колонией Великобритании.
Форт с его бойницами и зубчатыми башенками был выстроен в поздневикторианском стиле. Некоторое время его помете ния служили тюрьмой. В XIX в. в стенах форта находилось центральное трамвайное депо города.
Отчасти своим оригинальным архитектурным идеям Утцон был обязан детству. Он провел его на верфи своего отца Ore среди мачт и скелетов строящихся яхт. Возможно отсюда любовь к плавным обводам и натянутым, как струна, тросам. Примечательна реплика, брошенная одним из крановщиков, который работал на строительстве оперного театра: «Там нет ни одного прямого угла… Корабль, да и только!».
Утцон был не первым зодчим, который в своем творчестве делал ставку на парусоподобные перекрытия. Своеобразным предшественником датского архитектора можно считать российского инженера Владимира Григорьевича Шухова (1853-1939).
Именно по его проекту в Нижнем Новгороде для проведения Всероссийской выставки 1896 г. был построен овальный павильон, в конструкции которого использовались сетчатые конструкции. Шухов не только строил конкретные объекты на их основе.
Он разработал основы так называемой теории оболочек, которая стала применяться в архитектуре, и Уотцон безусловно был с ними знаком. Его почти ровесником был выдающийся американский архитектор финского происхождения Ээро Сааринен (1910-1961).
Он также широко использовал в своем творчестве сетчатые конструкции. В результате возникали строения, которые сравнивали и с летящими птицами, и с восточными храмами. Хорошие примеры такого рода — здание терминала TWA в аэропорту Кеннеди, хоккейный стадион Йельского университета и здание аэропорта имени Даллеса в Вашингтоне.
Однако вернемся к проекту Утцона. Его автор полу в шутку, полувсерьез рассказывал, что на авангардную форму будущего строения его натолкнули… апельсиновые корки. Так это или нет, сказать трудно, ведь уже в 1945 г. он разработал для Копенгагена план концертного зала, который был увенчан оригинальной бетонной «раковиной» с медным покрытием.
Еще более оригинальным оказался его сиднейский проект. Любопытно, что до его принятия Утцтон в Австралии не был и разрабатывал свою конструкцию, ориентируясь лишь на фотографии бухты Сиднея. Для того чтобы профинансировать строительство, был образован специальный фонд, в который потекли деньги от организации «театральной» лотереи.
В результате после преодоления множества технических и финансовых трудностей на высоту 67м над цоколем здания поднялись десять многотонных конструкции театра, под которыми расположились много ярусные концертные и театральные залы, кинотеатр, ресторан, объединяющие их фойе.
Утцон стал автором и других сооружений; одно из них — помещение Национальной Ассам блеи в Кювейте. Однако здание Сиднейского оперного театра осталось главным в его жизни. Не случайно в память о его кончине 29 ноября 2008 г. знаменитый австралийский театр на время погасил все свои огни.
Строительство здания оперы шло долго и трудно. Не хватало денег, пришлось ломать голову над техническим воплощением смелой идеи. В конечном счете, власти Сиднея вынудили Утцона покинуть пост главного архитектора, ион уехал домой, в Данию.
Достраивали театр уже без Утцона. Новый премьер Роберт Аскин поручил дело министру общественных работ Дейвису Хьюзу, которую собрал команду специалистов, названную австралийским критиком Филипом Дрю «сборищем ничтожеств».
Место главного архитектора занял плохо разбиравшийся в музыке и акустике Питер Холл из Министерства общественных работ, который до этого построил на государственные средства несколько обычных университетских корпусов.
В результате интерьеры театра были изуродованы устаревшим интерьером, который, по счастью, не сказался на общем облике гениального сооружения.
