Протестантская религия является второй основной религией в Швейцарии. Протестантизм не допускает применения в церкви изобразительных искусств. Протестантское духовенство пытается компенсировать их отсутствие экспрессией архитектурных форм. Кроме того, именно протестантская церковь активно стремится поставить под свой контроль досуг населения. Наряду с муниципальными общественными центрами сооружено немало приходских центров. Помимо церкви в их состав входят зал собраний, театральный зал, кафе, и т. д.
Церковь протестантского центра в Цюрихе (1964, арх. К. Пайар;) относится к крайним проявлениям брутализма. Необработанные поверхности бетонных фасадов, смешанные и резко противопоставленные друг другу объемы образуют глубокую треугольную нишу, над которой высится колокольня— сложная композиция из массивных кубических объемов. От всего ансамбля веет мрачной экспрессией.
Новые веяния в 60-е годы из церковной постепенно распространяются на все отрасли швейцарской архитектуры. На смену присущей функционализму зрительной ясности, легкости, четкости, разумности элементарных геометрических форм, раскрытое, на смену прозрачности приходят экспрессия, усложненность, массивность, замкнутость — качества, заставляющие отнести наиболее типичные, определяющие тенденции развития архитектуры сооружения к новому архитектурному направлению — брутализму.
Перелом, ранее всего обозначившийся в храмостроении, в середине 60-х годов дает о себе знать в общественных и зрелищных зданиях, а на рубеже 60—70-х годов завоевывает прочные позиции в традиционно «функционалистических» областях швейцарской архитектуры — в массовом (жилищном и школьном) строительстве. С одной стороны, в брутализме Швейцарии сильны реминисценции функционализма. Архитекторы продолжают применять сплошное остекление классных комнат, жилых помещений, составляющих резкий контраст с глухими торцовыми стенами.
С другой стороны, именно в Швейцарии как нигде велико родство брутализма с крепостной мощью фортификационных сооружений средневековья. Сходство это ощущается тем более остро и впечатляюще, что новые здания сооружаются, как правило, на крутом рельефе. Сложные подходы-серпантины к комплексам поселков и школ, широкое использование подпорных глухих стенок, поднимающихся по склону как ряды крепостных стен, жесткие ритмы вздымающихся друг над другом объемов террасных домов и школ, глухие лестничные башни — таковы особенности сооружений последних 5—8 лет.
Эта суровая, массивная, усложненная архитектура, стремящаяся укрыть, оградить человека от внешнего мира, выглядит как прямая антитеза функционализму. Но глубинные взаимосвязи современной архитектуры, в частности целостность художественной и утилитарно-конструктивной формы, остается неизменной. Меняется эмоциональная окраска образа, архитектурный прием, но не метод.
1964—1968-е годы отмечены в швейцарской архитектуре интенсивными поисками универсальных архитектурных решений, которые сочетали бы в себе драматическую выразительность композиции с применением эффективного, с точки зрения экономики строительства, первичного объемного элемента. В проектах арх. Ю. Дахиндена (1966—1968) гибкая и многообразная комбинация по вертикали и горизонтали железобетонных стандартных ячеек заводского изготовления, в первом случае трехгранных, во втором — трубообразных, предусматривает создание жилого комплекса с высокой плотностью застройки, с квартирами от одной до шести комнат, снабженными каждая индивидуальным входом и садовой террасой.
В основу проектов Дахиндена и аналогичных проектов других архитекторов — террасных поселков с домами из универсальных железобетонных элементов шестиугольной формы, напоминающих соты, — положены те же принципы, что и в поселках с ковровой и террасной планировкой. Эти принципы — автономность первичных элементов и разнообразие их сочетаний — получили широкое развитие, так как не только давали экономические преимущества, но и позволяли создавать новые по характеру выразительных приемов композиции.
По мере того как принципы брутализма, завоевывая права гражданства, входили в жизнь, увлечение поисками универсальных решений шло на убыль. Их абстрактность не обеспечивала необходимой в каждом отдельном случае конкретности. Однако отработанные в этих проектах приемы, в частности прием сопоставления небольших объемных элементов, «сотообразность», раздробленность объема, гибкая, легко приспосабливаемая к любому рельефу свободная от жесткого геометризма форма, широко вошли в строительную практику.
В числе пионеров и энтузиастов брутализма кроме упоминавшихся уже архитекторов Е. и Г. Сутеров и Пайара следует назвать также В. М. Фердерера и М. Сожея. Драматизм образа, необычность объемов, отказ от кристальной ясности простейшей геометрической формы, весомость массы достигается в работах Фердерера контрастным сопоставлением живописно расположенных кубовидных объемов, в проектах М. Сожея — выразительным сопоставлением криволинейных поверхностей.
Раздробленность объемов, их подчеркнутые смещения относительно друг друга, сложные нагромождения разнородных форм, отказ от прямоугольных планов в пользу основанных на ромбической или шестигранной сетке, асимметрия и сложная форма крупных пространств в интерьере (например, театральных залов и кинозалов)—вот характерные особенности ряда оконченных к 1971 г. зданий — кинотеатра «Ле Пари» в Женеве (арх. М.Сожей), театра в Грехене (арх. Е. Гизель), радиоцентра в Лугано (арх. А. Каменцид, А. Еккли, Р. Тами), театра в Сен-Галлене (арх. К. Пайар), школы в Локарно с индивидуальной для каждого класса пирамидальной крышей, снабженной у вершины световым фонарем (арх. Д. Шнебли;), Высшей школы экономических и социальных наук в Сен- Галлене (1957—1963, архитекторы Фердерер, Отто и Цвимпфер;).
Сложная система объемов обладает богатой выразительностью. В контрастах, нарочито грубых, «брутальных» форм рождается сложный образ — символ мира, обрекающего человека на замкнутость и отчуждение.
К исконным достоинствам швейцарской архитектуры, безупречной разумности планировки, сдержанности и целесообразности форм с 60-х годов прибавляется нечто новое. На смену бесстрастной уравновешенности архитектурного образа начинает приходить его подчеркнуто эмоциональная трактовка.
