Новая характерная для николаевского царствования интерпретация государственной идеи, известной под именем официальной народности, получила полное развитие. Национальное содержание государственной идеи как идеи монархической составляет основное отличие московского дворца от петербургского. Поворот к народности стал роковым для императорского дворца как архитектурного жанра. Большой Кремлевский дворец оказался последним в России государственным по своему смыслу сооружением. Все создававшиеся после него императорские резиденции — городские и загородные — носили характер частного жилища, не связанного ни с функцией прославления государства, ни с идеей государственности.
В Кремлевском дворце наблюдается еще один характерный симптом. Государственно-мемориальная функция, определявшая содержательность парадных залов императорских резиденций XVIII — первой четверти XIX в., постепенно отмирает, трансформируясь в функцию памяти и самооценки владельцев дома как частных лиц. В Большом Кремлевском дворце мемориальная функция, столь существенная для Зимнего дворца, неотделимая от концепции прославления государя и государства, определявшая содержание и структуру парадных залов, играет подчиненную роль, выступая как частный случай содержания залов, олицетворяющих историю России и саму Россию.
Различия в облике фасадов Большого Кремлевского и Зимнего дворцов бросаются в глаза. Фасады первого выполнены в русском стиле. Древние здания Московского Кремля и новые корпуса, сохранившиеся от допетровских времен интерьеры Грановитой палаты и Теремов образуют с новыми парадными интерьерами единое целое. Связь старого и нового программна. Но в этой особенности просматривается родство с восстанавливавшимся после пожара Зимним Дворцом. В обоих случаях Николай I в отличие от Екатерины II ощущал себя продолжателем созданного предшественниками по трону. Для него жив и полон смысла государственный пафос парадных залов Зимнего дворца, но он в равной мере ощущает себя наследником великих князей и царей Московской Руси, что нашло воплощение в символике залов, посвященных основным российским орденам. Эта мысль есть не что иное, как выражение новыми средствами нового смысла государственной идеи и ее вселенского масштаба. Столь же прозрачна связь между посвящением залов и глорификацией российских государей. Святой Александр Невский, Святая Екатерина и апостол Андрей, олицетворяющие Александра I, Екатерину I, Екатерину II и Петра I, воспринимались и как национальные, и как общехристианские святые, а посвящение залов, связанное с наиболее яркими личностями на российском престоле, столь же естественно соотносилось с основными событиями истории России.
В названиях залов присутствует та же многозначность содержания, что и в стиле и композиции здания. Из российских орденов для устройства залов выбраны те, которые носят имена святых, так или иначе связанных с российской историей и во многом определивших ее ход. Выбор орденов выражал государственную идею, единство всех трех составляющих официальной доктрины. Государственная идея интерпретируется как народная, а обе они выступали выражением идеи православия как начала, определяющего ход российской истории.
Владимирский зал назван именем святого равноапостольного князя Владимира — национального русского святого. С ним связано введение в 988 г. христианства на Руси. За это великий князь киевский был канонизирован православной церковью. Георгиевский зал назван во имя ордена святого великомученика Георгия Победоносца. Георгий был почитаем на Руси как олицетворение воинской доблести. При царе Федоре Иоанновиче даже существовал некий прообраз этого ордена: монетой с изображением Г еоргия Победоносца награждали за храбрость воинов для ношения ее на рукаве или шапке. Георгий Победоносец, кроме того, издревле считался покровителем Москвы. Изображение святого украшало герб древней столицы, позднее оно вошло и в герб России.
