Особенности швейцарского государства, его экономики и культуры, определившиеся во второй половине XIX в., остались в основном характерными и для XX в. Политические потрясения и войны не коснулись страны. В значительной мере благодаря этому Швейцария — одна из самых богатых стран капиталистического мира. Так называемые «средние слои» составляют здесь гораздо большую часть населения, чем в других государствах Европы. Это делает Швейцарию типичной мелкобуржуазной страной, быт которой проникнут чисто буржуазным практицизмом.
Стабильность социальной жизни Швейцарии обусловила некоторую замедленность развития архитектуры, умеренность в применении новшеств, ее устойчивый прагматизм. К новым течениям в архитектуре в Швейцарии относились сдержанно.
В 1920-е и в начале 1930-х годов здесь наблюдался резкий разрыв между передовой теорией и реальным строительством.
Швейцария — место пересечения европейских торговых и транспортных путей, туристских маршрутов — штаб-квартира многих международных организаций, место, где сталкиваются культурные влияния ее крупных и могущественных соседей — Германии, Франции, Италии. В том, что она воспринимала и как использовала, ярче всего сказывается национальное своеобразие швейцарского зодчества.
В 1915 г. после почти 20-летнего пребывания в Германии вернулся на родину арх. Карл Мозер. Кульминационным пунктом процесса освобождения его творчества от свойственной эклектике неразборчивости в применении форм разных стилей является церковь св. Антония в Базеле (1926—1927;). Это одно из первых не промышленных и первое культовое сооружение Швейцарии, выстроенное из железобетона. Холодноватая строгость интерьера, единство пространства, которого не нарушают тонкие опоры, витражи, расчлененные стойками каркаса вместо массивных стен, — все сближает ее с церковью Нотр-Дам дю Рэнси в Париже (арх. О. Перре). Мозер обращается не к радикальным новаторским постройкам Франции, но к нереальной для XX в. попытке возродить, используя свойства железобетона, тип средневековой церкви.
К. Мозер был одним из ведущих преподавателей архитектурного факультета Политехнического института в Цюрихе (1915— 1928), воспитателем большинства представителей современной швейцарской архитектуры., 1920-е годы отмечены в Швейцарии напряженной работой теоретической мысли. В 1923 г. критик и теоретик архитектуры Зигфрид Гидион читает доклады о Баухаузе. С 1926 г. начинает выходить журнал АВС — орган молодых, радикально настроенных архитекторов. Произошло учреждение международных конгрессов современной архитектуры (СІАМ). Конкретным поводом для организации СІАМ явилось решение жюри конкурса на проект здания Лиги Наций в Женеве, не присудившего Ле Корбюзье первой премии. Ле Корбюзье — швейцарец по происхождению — играл во вновь созданной организации ведущую роль.
Однако консерватизм строительной практики Швейцарии 20-х годов олицетворяет сооружение дворца Лиги Наций по весьма посредственному традиционному проекту арх. Гийоля. Одаренные, ищущие архитекторы вынуждены были покинуть страну. Ле Корбюзье стал французским гражданином. Уехал в Германию Ганнес Мейер, эмигрировал в США Лескейз.
Только начиная с 30-х годов можно говорить о развитии в архитектуре Швейцарии рационалистического направления. Его родоначальником и самым крупным представителем в стране был Робер Майар (1872—1940) —инженер с мировым именем. Его первые работы, отражающие смелость конструкторской мысли и строгую красоту новых форм, были построены задолго до того, как стало возможным говорить о современной швейцарской архитектуре.
Майару пришлось встретиться с косностью и непониманием, многие его проекты не получили осуществления. Но сооруженные им мосты (их более 40), путепроводы, промышленные и общественные здания по праву называют в числе высших достижений мирового зодчества.
Новаторски переосмыслив особенности железобетонной конструкции, Майар сумел отказаться от элементов, чуждых природе материала, привнесенных от традиционных металлических каркасных конструкций. Он использовал -пластичность монолитного железобетона, создавая конструктивные структуры, специфичные для этого материала.
Благодаря эффективности его инженерных идей и зримости воплощения работы конструкции в пространственной форме постройки Майара стали примером для формальных поисков рационалистической архитектуры. Красота целесообразного предстала в произведениях Майара со всей очевидностью.
И сейчас, через 30—40 лет, мосты Майара поражают смелостью формы, совершенством и ясностью выражения работы материала и конструкции. Майар был первым из швейцарцев, увидевшим красоту в самой структуре сооружения, а не в деталях и декорации, сознательно стремившимся воплотить в жизнь новую эстетическую концепцию. В его мостах нет нефункциональных деталей, они строго утилитарны и конструктивны; в то же время они восхищают своей одушевленной красотой.
Один из лучших в творчестве Майара — мост Салгинатобель близ Шиерса (1929— 1930;). Смело перекинутая арка пролетом 90 м перекрывает горное ущелье на высоте 80 м. Легкость, простота и воздушность конструкции сочетаются с выразительностью силуэта самой арки — динамичного и изящного одновременно. Мосты Майара 30-х годов с их стрельчатыми арками и сложной формой вертикальных плит через Тур близ Фельсэгг (1933,), через Арв близ Весси —Женева (1936;), близ Лахена (1940)—отличает нерасторжимое единство технической и экономической целесообразности и высокой эстетической выразительности.
Майар не повторяется. В каждом отдельном случае он находит новые приемы воплощения конструктивного замысла. Пешеходный мостик через Тёс с изогнутой линией настила — одно из самых изысканных произведений мастера. Его лаконичные формы предвосхищают сооружения сегодняшнего дня. Квадратный желоб акведука через О-Нуар близ Шателар (1925), работающий как жесткая балка, поддерживается двумя наклонными стержнями. Его объем с ломаными линиями опор, легко перешагивающими через ущелье, динамичен и эффектен.
Тонкостеннрй железобетонной пространственной конструкции Майар сумел придать подлинно художественную пластическую выразительность.
Творческим завещанием Майара была параболическая арка на Национальной выставке 1939 г. в Цюрихе. Она до сих пор остается уникальным сооружением по смелости конструктивного решения и экспрессивности формы.
Разумеется, мосты и путепроводы Майара с их специфическими конструкциями не могли найти прямого отражения в швейцарской архитектуре. Но для ее развития было важно утверждение рационалистических принципов, соединение утилитарно-конструктивной и пластической формы в творчестве Майара. Его влияние можно усмотреть в характерной для швейцарского функционализма приверженности к четкости структуры, в отсутствии всякой подчеркнутости, нарочитости.
Сооружения Майара занимают в швейцарской архитектуре межвоенного периода несколько обособленное положение. Значительно более типичен для ее рационалистического крыла поселок Нейбюль близ Цюриха, который в полном смысле слова положил начало развитию функционализма в Швейцарии (1930—1932, архитекторы Пауль Артариа, Ганс Шмидт, Макс Э. Хефели, Карл Хубахер, Рудольф Штейгер, Вернер M. Мозер и Эмиль Рот). Принципы, положенные в основу этого комплекса, предопределили характер поселкового строительства военных и послевоенных лет.
Здания поселка Нейбюль сооружены с применением стандартных элементов. Проведена дифференциация жилых домов по типам. Впервые в Швейцарии на смену традиционной периметральной застройке пришла строчная. Единая планировка жилого массива и озелененной зоны, свободно стоящие группы домов, дорожки между ними, вымощенные светлыми каменными плитами,— все подчеркивает раскрытость поселка на природу и органическое слияние с нею. Применение строчной застройки помимо таких достоинств, как оптимальная ориентация квартир и удаленность их от транспортной магистрали, обеспечивало сохранение прекрасного вида на раскинувшееся близ поселка озеро и окрестные горные пейзажи.
Несмотря на простоту планировки, застройка поселка не производит впечатления схематичной. Здесь впервые использован прием, получивший широкое распространение в Швейцарии. Сблокированные дома, расположенные перпендикулярно горизонталям рельефа, образуют уступчатую линию застройки. Дороги, параллельные горизонталям, расположены на террасах.
Уступчатая застройка Нейбюля возрождала в новой форме прием, характерный для народной архитектуры. Это нововведение было тем более важным, что рост городов и недостаток равнинных территорий вынуждали швейцарцев приступить к застройке горных склонов. С другой стороны, обращение к национальной традиции характерно для жилищного строительства Швейцарии. Постройки Нейбюля, вместе с тем, типичны для функционализма — строгие кубы отдельных блоков, плоские крыши, горизонтальные окна, металлические трубки балконных оград и лестниц.
Авторы проекта поселка Нейбюль принадлежали к числу членов швейцарского Веркбунда, возникшего накануне первой мировой войны под влиянием аналогичного объединения в Германии. Родство поселка с аналогичными комплексами Германии свидетельствует, впрочем, не столько о традиционной для Швейцарии ориентации на архитектуру Германии, сколько об идейной близости швейцарских функционалистов и архитекторов Баухауза.
Поселок Нейбюль — самое значительное произведение функционализма 30-х годов в Швейцарии — оказался и последней крупной градостроительной работой межвоенного времени. Экономический кризис 30-х годов привел к значительному сокращению поселкового строительства в годы, предшествовавшие второй мировой войне.
