«Новый город» представлен только перспективными изображениями зданий, назначение которых не во всех случаях идентифицируется точно. Нет планов, разрезов и изображений интерьеров, как нет и чертежей и рисунков, характеризующих структуру целого. «Футуристический город» существует лишь как образ, возникающий во взаимодействии текста и изображений; эта утопия осталась в пределах поэтической концепции (однако сама недосказанность при впечатляющей яркости метафор определила длительность ее воздействия на развитие архитектуры XX в.).
Основная идея «Манифеста футуристической архитектуры» — фундаментальные понятия архитектуры верны только до определенного рубежа во времени, за которым глубокие изменения в технологии создают разрыв исторической последовательности, определяющий возникновение нового типа восприятия, новых эстетических идеалов и, как следствие, новой архитектуры. Следуя структуре других футуристических манифестов, Сант-Элиа сначала развертывает уничтожающую критику сложившейся ситуации, предлагая затем программу архитектуры будущего.
Точку разрыва в последовательности развития Сант-Элиа соединял с современностью. Моррис и ван де Велде относили осуществление своих утопических идеалов к далекому будущему и в то же время, видели в нем элементы возрождения «Золотого века» добуржуаз- ного прошлого. Сант-Элиа призывает начинать сейчас, немедленно, порывая со сложившейся культурой и не помышляя о неких «возрождениях». Предпосылки для этого — как ему кажется — уже подготовлены не только развитием техники, но и трансформацией человеческого восприятия. Эстетические утопии рубежа веков в той или иной степени связаны с установками гуманистической этики, переводящими их в плоскость классической социальной утопии. У Сант-Элиа утопия в своих жизнестроительных претензиях приобретает технократический характер. Техника и только техника принимается как фактор преобразования жизни. Социальные проблемы как бы выносятся за скобки. Подразумевается, что в «Новом городе» они будут сняты развитием техники, которая и в тексте, и в рисунках Сант-Элиа трактуется не рационально, но романтически.
Сант-Элиа не удовлетворяется обновлением архитектуры, каким бы решительным оно не было. Он думает о полном изменении ее статуса в культуре и формы ее бытования: «основными характерными особенностями футуристской архитектуры станут ее недолговечность и переходность. Здания будут менее долговечны, чем мы сами, каждому поколению придется возводить свои города».
Подобно многим другим утопиям, «Новый город» построен на изолированном рассмотрении одной из взаимосвязанных составляющих сложного процесса развития. Острота и конкретность интуитивного (художнического по своей сути) восприятия придает утопии Сант-Элиа впечатляющую силу. Многое оказалось верным предвидением (хоть и не имело логических обоснований): функциональное единство крупных градостроительных структур, перерастающее в их физическую монолитность; построение городской ткани на основе трехмерной структуры коммуникаций, в которой вертикальные связи работают в органичном единстве с горизонтальными; развертывание коммуникационных структур во многих уровнях и выше, и ниже поверхности земли; неизбежность роста города по вертикали и увеличения его плотности.
Убедительность фантазии Сант-Элиа придает выразительность обобщенной формы его рисунков, подчеркивающая контрасты наклонных террасообразных объемов зданий и вертикалей лифтов, вынесенных наружу, массивности корпусов и легкости мостиков-переходов. Плоские кровли венчают здания — крыша над центральным городским вокзалом должна была служить и аэродромом. Среди точно идентифицируемых тематических рисунков Сант-Элиа нет общественных зданий. Но несколько раз повторяется тема электроцентрали, изображения которой акцентируют монументальность, решительно отвергаемую текстом. Энергия для Сант-Элиа — главный связующий и объединяющий фактор системы. И он символически выражает это, драматизируя образ электроцентрали, занимающей место городского собора — как собор некой «электрической религии».
