В ряде случаев это наносит ущерб их целостности, оптимальным условиям их эстетического восприятия (заметим, что устойчивость, самодостаточность архитектурно-пространственных построений наследия сегодня обретает черты самостоятельной ценности, редкой при господствующих в среде изменчивости, подвижности, открытости структур). Но иногда наследие (особенно наследие второй половины XX — начала XX вв.), включаясь в современную открытую систему пространственных отношений, обретает новые эстетически переживаемые черты.
С уничтожением ворот и заборов дворы окончательно включаются в систему общественных пространств. Границы отдельных пространственных участков часто оказываются лишь слегка намеченными, благодаря чему активно развивается упоминавшаяся ранее тема здесь и там. Причем также как и в отношении фрагментарно сохранившейся застройки, трансформированные пространства открывают простор догадке, фантазии, и это оказывается привлекательным качеством среды.
В XVIII и XX вв. разрушалась более древняя традиция формирования города как замкнутой, статической структуры. Но преодоление этой традиции тогда не могло быть полным. Поэтому сегодня, в сопоставлении с современными размерами и с современной динамичностью структуры крупных городов, любой исторический город или сохранившийся его фрагмент предстает как достаточно локальный и замкнутый организм. Это отдельный мир в большом современном мире урбанизации, обособленность которого как бы оправдывает существование в нем таких специфических качеств, как статичность структур, предполагающая стабильность и неспешность их развития, индивидуализированность архитектурных и скрытых за ними социальных ячеек, размеренный темп жизни, дающий время на разглядывание архитектуры и т. д.
