В первом случае потери неизбежны и даже частичная сохранность наследия воспринимается как победа творческих способностей человека, во втором — потерь могло бы не быть и они вызывают активный протест. Именно поэтому в ряде случаев, и в Польше, и в Италии, и в других странах принимались решения о целостном воссоздании памятников и градостроительных ансамблей, разрушенных войной. Традиции целостного воссоздания сохранились и в послевоенное время.
Однако возможность достоверного восстановления утраченного встречается не так часто и тогда возникают предложения по гипотетическому воссозданию или даже просто архитектурные импровизации на тему древности. В. Пент, признавая, с одной стороны, что максима Георга Дейоса консервации — да, реставрации (восстановлению утраченного) нет потеряла значение, указывает в то же время, что тяга к воссозданиям обретает угрожающие масштабы. Имея в виду практику ФРГ, он говорит, что удвоилось число центров, якобы существующих со времен основания города, появились императорские площади, где их никогда раньше не было, существующие площади застраиваются бюргерскими домами, являющимися даже не копиями, а фантазией архитекторов. Ганноверцы, не имея возможности воссоздать замок в Херренхаузене, довольствуются воссозданием дома Лейбница — конечно же, на другом месте. Вплоть до того, что саарбрюккенцы воссоздают то, что видели только их прапрадеды: замок, сгоревший в 1793г.
Стремление подчеркнуть укорененность нации в старых традициях, вычеркнуть из истории города разрушения военного времени и все, что с ними связано, — эти побудительные причины были, видимо, не менее сильны, чем просто желание украсить город произведениями в духе прошлых веков или даже вернуть ему утраченные архитектурные шедевры.
Воссоздание оказывается на границе между реставрацией и проектированием в стиле. Во Франкфурте-на-Майне три представительных конкурса были посвящены проектированию застройки центра на исторической территории между собором и горой Ремерберг.
