Авангардная архитектура

Проект вокзала в Триесте

Архитектурная историография не статична. Каждая новая история архитектуры строится на прежних и отражает их, сама являясь при этом отражением времени ее создания. Недавние достижения могут помочь увидеть архитектуру более ранних эпох под другим углом, привести к переоценке — позитивной или негативной — созданий прошлого. Теоретики архитектуры, ее критики и историографы (нередко бывает, что один человек посвящает себя всем этим родам деятельности) вносят свой вклад в создание и испытывают влияние непрерывно возникающих в современной архитектурной культуре новых идей и форм.

В том, каким образом строится история, мы можем найти доказательства того, что на историю можно смотреть в современной перспективе. (Всякая история архитектуры чем-то напоминает костюмированную драму, которая часто многое рассказывает как об эпохе ее создания, так и о времени, когда она поставлена.) Не говоря прямо о заблуждениях или предрассудках (хотя можно встретить и такие примеры), она доказывает, что и историки, и их произведения по большей части суть продукты своего времени. Историография наших дней — насколько я в силах увидеть — определяется двумя перекрывающими друг друга перспективами: перспективой периода после холодной войны и постмодернистской перспективой. Здесь Европа не сводится к Западной Европе, а архитектура — к модернизму.

Господство модернистских авангардных течений (функционализм, конструктивизм, новая объективность, современная архитектура, модернизм) в общих работах очевидно и частично объясняется тем, что они представляют историографию момента. История архитектуры модерна пишется более или менее параллельно с развитием самой архитектуры модерна. Подъем и осмысление архитектуры модерна происходят одновременно — в книгах и журналах, на выставках и в павильонах мировых экспозиций. Именно там традиция модерна зародилась.

В качестве примеров из недавнего прошлого можно привести книги Густава Адольфа Платца Die Baukunst der neuesten Zeit («Строительное искусство новейшего времени») 1927 года и Зигфрида Гидиона Bauen in Frankreich. Bauen in Eisen und Eisenbeton («Строительство во Французской империи. Строительство из железа и железобетона») 1928 года. Оба автора видят в железных, а затем бетонных сооружениях девятнадцатого века предтечу истории функционализма, которая начала создаваться в 1920-е годы. Книга Эмиля Кауфмана «От Леду до Ле Корбюзье» 1933 года охватывает весь девятнадцатый век, а работа Николауса Певзнера «Пионеры современного дизайна. От Уильяма Морриса до Вальтера Гропиуса», опубликованная в 1936 году, описывает период с 1850 до 1914 года.

После Второй мировой войны канонизация и историческое утверждение архитектуры модерна продолжилось, к примеру, в таких трактатах как La Nouvelle Architecture / Die Neue Architektur / The New Architecture («Новая архитектура») Альфреда Рота 1946 года и «Десятилетие новой архитектуры» Гидиона 1954 года, а также в растущем числе публикаций «новая архитектура» показывается в национальном контексте (о чем говорят такие названия как «Новая архитектура в Италии», во Франции, Германии, Дании и так далее). Послевоенный модернизм историки видят как логическое продолжение предвоенного авангарда, хотя и без его революционного посыла. В модернизме они находят практические решения всех проблем. Даже в тех странах, где архитектура модерна перед войной была практически неизвестна, в 1950-е годы она распространилась, а в 1960-е годы ее можно было считать самоочевидной и вездесущей.

Если в 1950-е годы господствовало представление, что существует неразрывная связь между довоенным и послевоенным модернизмом, то уже в 1960-е годы в кругах историков архитектуры и среди архитекторов младшего поколения нарастало согласие, что существовал бесспорный разрыв между современной архитектурой и той, что ей предшествовало. Некоторые историки считают линией разрыва Вторую мировую войну, но многие датируют разрыв десятью годами ранее.

Эта точка зрения связана с тем, что искусство и архитектура модерна впали в немилость вначале 1930-х годов в гитлеровской Германии, сталинском Советском Союзе и в меньшей степени — в муссолиниевской Италии. Другой аргумент — что «абсолютная вера в это движение умерла». У молодых западноевропейских архитекторов — участников программы СІАМ, среди которых были и члены «Команды 10» — стало пользоваться все большей поддержкой убеждение, что идеалы довоенных модернистов были позднее размыты. Это мнение было высказано, в частности, Райнером Бенемом в его книге 1960 года «Теория и дизайн в первый машинный век», где он отнес конец первого машинного века к 1933 году.

Пять лет спустя Элисон и Питер Смитсоны, которые в те времена работали в тесном контакте с Бенемом, объявили, что конец того, что они назвали «героическим периодом архитектуры модерна», наступил еще в 1929 году. Еще позже свой вклад в эту дискуссию еще один выходец из той же лондонской среды исследователей, Колин Сент-Джон Уилсон, выпустив книгу «Другая традиция Архитектуры модерна. Незавершенный проект». В ней автор доказывал, что модернизм, которому, по мнению Бенема и Смитсонов, около 1930 года пришел конец, стал незавершенным проектом. Он указал на творчество Алвара Аалто, Ханса Шаруна, Гуго Херинга и Фрэнка Ллойда Райта, чьим ярким последователем стал Бруно Дзеви, который основал Associazione per l’Architettura Organica (APAO, Ассоциация органической архитектуры) в 1944 году, а годом позже опубликовал книгу Verso un’architettura organica («К огранической архитектуре»).

Предыдущая статьяТотальный дизайн
Следующая статьяАрхитектура модернизма