Каждая новая книга, посвященная архитектурному наследию Москвы XX века, вызывает бурную реакцию, споры и дискуссии. Во-первых, таких публикаций крайне мало, и поэтому каждая становится большим событием. Во-вторых, до сих пор формируются критерии оценки, инструментарий для описания этой архитектуры, обсуждаются термины. По-прежнему много белых пятен — можно даже сказать, что о советском периоде мы знаем меньше, чем о русской архитектуре XVIII-XIX веков.
Вышедшая зимой книга Татьяны Царевой и Елены Соловьевой представляет собой совершенно новое и интересное явление:это одновременно и научный каталог-справочник, и путеводитель, и художественный объект, и альбом архивных и современных фотографий. Посвящена она самому недооцененному разделу нелюбимой многими москвичами, и особенно чиновниками,архитектуры эпохи «безрадостного самоограничения», как ее стали называть с середины тридцатых. Действительно, если значение и художественные достоинства таких исключительных объектов, как Дворец культуры Пролетарского района (ДК ЗИЛ) братьев Весниных, постройки Константина Мельникова, студенческое общежитие Ивана Николаева, ценой невероятных усилий искусствоведов, архитекторов и мировой общественности стали за последние 30 лет чуть более различимы в общественном сознании (на фоне бесспорных для всех златоглавых и ордерных памятников), то с типовыми, тем более жилыми зданиями этой эпохи дело обстоит совсем плохо. Очевидно, что необходимых для осознания их достоинств 50-60 лет в запасе просто нет — здания прежде разрушатся (процесс, который мы наблюдаем последние годы даже в случае с всемирно известными домом Наркомфина) или будут снесены.
Царева и Соловьева больше десяти лет занимались изучением и постановкой на охрану жилых комплексов Москвы 1920-х годов; среди прочих побед им удалось отодвинуть угрозу сноса от Усачевки и Рубцовского поселка.Эта их методичная и скрупулезная работа могла завершиться после написания многостраничных отчетов, рекомендаций по созданию охранных зон или присвоению статуса объекта культурного наследия — словом, документов, предназначенных лишь для узкого круга специалистов. Однако авторы решились превратить эти молчаливые бумаги в яркое и громкое высказывание.
По содержанию перед нами — подробная ревизия 26 наиболее значимых московских рабочих поселков. В каждой главе описывается один из комплексов: его сохранность, конструктивные и планировочные особенности, «метрика», все это сопровождается архивными материалами, современными фото, планами и 3D-реконструкциями. Каталог предваряют две обширные вводные статьи, посвященные проблемам сохранения застройки 1920-х, а также ее историческому и международному контексту, который охватывает дореволюционные «рабочие городки» и концепции «городов-садов», рабочие поселки первых послереволюционных лет, новые кварталы Вены, Роттердама, Берлина. Эти сравнения в нашей ситуации очень важны, так как аналогии с европейскими жилыми комплексами двадцатых можно при желании экстраполировать в настоящее, увидев, что далеко не везде, как у нас, эти дома признаются «аварийным» жильем и подлежащим сносу «ветхим фондом», а, напротив, они реставрируются и берегутся как особо ценные фрагменты городской ткани.
Конечно, в книгу вошли не все сохранившиеся в Москве на данный момент жилые комплексы. Но произведенный отбор имел очевидный смысл: 26 наиболее ярких примеров демонстрируют весь спектр стилевых и планировочных решений своего времени, представляют различную степень сохранности и потому в полной мере иллюстрируют выбранные авторами критерии оценки их историко-культурной значимости, а затем и разные режимы реабилитации этих комплексов. Ясная структура книги и ее разделов позволяет утверждать, что это еще и удачная система описания данного наследия в целом,которая может послужить образцом для «каталогизации» других объектов и комплексов.
Большие архивные фотографии (многие из них публикуются впервые) позволяют детально рассмотреть новые кварталы довоенной Москвы с разных ракурсов. И это еще одно достоинство книги — она дает возможность читателю буквально провалиться прямо внутрь этой, такой уже непохожей на нынешнюю, повседневной жизни Мытной или Пресни. Подлинность и осязаемость частично реализованной мечты о новом быте, несуразность и в чем-то наивность этой среды действительно завораживает. Визуальный ряд сопровождается звучными цитатами, посвященными строительству новой жизни в новых домах. И эта обезоруживающая правдивость, достоверность утопии — наверное, первое открытие книги.
Второе открытие — имена и портреты архитекторов. Наконец все эти многочисленные дома перестали быть анонимными, что является особой заслугой авторов книги, целенаправленно собравших об архитекторах максимум информации. Обнаружились биографии, школы, творческие почерки. И даже лица -в поиске портретов пригодились и архивы Музея МАРХИ, и даже колумбарий Донского кладбища. Почему это важно? Во многом брезгливость обывателя к жилым кварталам 1920-х вызвана именно отношением к ним,как к беспризорникам у вокзала — «ничьим детям из ниоткуда».
Кроме того,благодаря обширному биографическому аппендиксу теперь можно избавиться от широко распространенной путаницы и легенд из-за совпадений инициалов и фамилий ряда архитекторов. Так, можно узнать, что существовали два Ивана Николаева (и строительство неоклассического Дома писателей в Лаврушинском вовсе не является «падением» автора знаменитого дома-коммуны), а Даниловский универмаг построил не специалист по высотному строительству и автор первого проекта ВСХВ Вячеслав Олтаржевский, а его старший брат Георгий,автор многочисленных доходных домов.
«Новые дома» можно рассматривать и как удачный пример полиграфического дизайна. Макет книги сделан Иваном Александровым с отсылкой к изданиям 1920-х: выразительной и крупной типографикой, большими белыми пространствами, хорошо поддерживающими фотографические просторы только что выстроенных корпусов Анненгофской рощи или орнаментальную аэросъемку Хавско-Шаболовского жилмассива. Современной съемкой занимался известный художник и фотограф Владислав Ефимов, и благодаря его оптике «безрадостная коробочная архитектура»,как прозвали конструктивизм в журналах 1930-х, напротив, выглядит ярко и эффектно. Собственно так, как эти здания и должны смотреться — вопреки всем наслоениям, вывескам, евроокнам и лоджиям, облупившейся краске и варварским надстройкам.
Можно, конечно, попенять авторам за несоответствие формата и веса книги легкому и деловому характеру этой архитектуры. На наш взгляд, коробка с отдельными «тетрадями» по каждому комплексу была бы и оригинальней, и практичней, тогда книга вполне могла бы использоваться как путеводитель.
Но решение сделать «подарочный вариант» объяснимо — только такую монументальную книгу можно дарить тем, от кого зависит судьба этой архитектуры, только такой формат они могут воспринимать всерьез. От нее невозможно отмахнуться, не заметить, засунуть в щель, забыть — как происходит сегодня с архитектурным наследием авангарда, и особенно массовым строительством 1920-1930-х годов.
Без преувеличения можно считать «Новые дома» своего рода памятником в духе «монументальной пропаганды» московскому жилищному строительству эпохи авангарда, сделанным на большом энтузиазме и ощутимо искренне. И, что важно, — весомым (и в буквальном смысле) аргументом в защиту кварталов первых пятилеток, стремительно исчезающих прямо на наших глазах.
