Вызвавший много споров экспериментальный жилой дом «67» выстроен из крупных объемных элементов. Создав гигантское здание, арх. М. Сафди пытался придать каждой квартире достоинства особняка вплоть до небольшого садика. Эта проблема весьма актуальна для Канады с ее традициями коттеджного строительства, которое, однако, постоянно сокращается под неотвратимым натиском процесса урбанизации. Композиция «67» продиктована желанием примирить тенденцию развития жилищной архитектуры в сторону увеличения размеров и этажности зданий с привычной для канадцев формой жилья.
Однако наиболее интересна здесь попытка разрешить противоречие между стандартизацией сборных элементов и стремлением к индивидуальности облика постройки. Смелая пространственная группировка крупных элементов позволила создать композицию экспрессивную и выразительную. Значение этого здания как поискового проекта, подсказывающего новые пути решения не только функциональных, но и эстетических проблем, много больше достигнутых его создателями практических результатов.
Создатели павильонов ЭКСПО сумели подчинить конструктивную целесообразность драматической выразительности архитектурного образа. Основываясь на принципах, уже встречающихся в строительстве Канады, заостряя в них новое, они расчищают ему путь в будущее.
К концу 60-х годов из архитектуры уходит холодный рационализм предшествующих десятилетий. Формальная логичность, простота геометрических фигур все чаще сменяются усложненностью пространственных структур. В таких зданиях, как Месси-колледж (арх. фирма «Томпсон, Бервик, Пратт») и техническая школа (архитекторы Файрфельд, Дюбуа) в Торонто, новое женское общежитие университета (архитекторы Папино, Ж. Лажуа, Ле Блан) и отель, построенный обществом «Канадиэн Пасифик» (архитекторы Р. ДАсту, Ж. П. Петье) в Монреале, по- разному, при помощи разных средств, находят выражение мощь и драматизм образа. Расчлененность горизонтальных объемов, их уступчатость, мозаичность композиции здания Месси-колледж в Торонто делают его как бы естественным завершением холма, на котором оно воздвигнуто. Напротив, здание Шампден- колледж в том же городе (архитекторы Томпсон, Бервик, Пратт) как бы составлено из глухих призматических объемов.
Выступающие вперед глухие торцы стен общежития университета в Монреале благодаря расчлененности и перспективному сокращению уступчатых объемов выглядят как мрачное скопление чудовищных дольменов. Заглубленные в складки бетонной стены, кажущейся тяжелой и массивной, полуциркульные окна отеля «Канадиэн Пасифик» создают образ, полный мрачной экспрессии. Новый корпус университета в Саскигевале (арх. Д. Б. Паркин) с глухими из необработанного бетона стенами и щелевидными окнами превосходит внешним впечатлением крепостной мощи средневековые замки.
Интерьеры этих мрачных сооружений, неприступных и непроницаемых, образуют резкий контраст с их внешним обликом — они залиты светом, прозрачны, легки и радостны. Это убежище, куда не долетает шум и грохот огромных городов, не проникает гарь и копоть, но где не ощущается и живое окружение, смена суток и времени года.
Едва ли не самым ярким воплощением новых тенденций в канадской архитектуре является здание на пл. Бонавентур в Монреале (арх. фирма «Аффлек, Десбара, Димакопулос, Лебензольд, Сайз»). Это здание, возвышающееся над землей на 12 этажей и на 7 этажей уходящее под землю, предназначенное для самых разных нужд, заключает в себе как бы модель города.
В верхних этажах его — комфортабельный отель, ниже — конторские помещения и бюро. На уровне второго этажа — вокзал городской железной дороги, поезда которой входят в здание; ниже уровня земли находятся магазины, выставочные залы, кафе и другие обслуживающие помещения. Сложность, богатство системы связанных, «перетекающих» пространств интерьера контрастирует с элементарностью глухого наружного объема. Сильный эффект создает пространство, которое уходит неожиданно вниз: «световой двор» (холл) находится ниже уровня земли.
Здание, отгородившееся от внешнего мира глухими стенами, спроектировано с расчетом возможного расширения. Оно представляет собой как бы ядро, ячейку города бруталистского будущего, олицетворяя его претензии на создание среды человеческого обитания, словно выключенной из природного окружения всецело средствами архитектуры.
Четверть века, минувшие со времени окончания второй мировой войны, стали для канадской архитектуры важнейшим этапом ее развития. В конце 40-х и в 50-х годах впервые за всю историю своего существования она становится поистине современной и выходит на передовые рубежи мирового зодчества, а в 60-е годы вступает на путь самостоятельных поисков.
