Формировать городскую застройку сплошным фронтом зданий по красной линии сказалось на характере композиционного взаимодействия этой застройки с сооружениями, служащими акцентами или доминантами в среде этой застройки. Предпочтительной стала замкнутая схема, при которой оправа из окружающей застройки, ограничивающая влияние доминанты, концентрирует это влияние в заданных границах. Сказывалось стремление подчинить любую композицию рациональному началу, по которому выстраивался городской план. Такому рациональному началу должны были подчиниться и храмы, как один из типов гражданских построек города. В реальности, правда, они чаще всего выбивались из этой схемы, прежде всего — из-за своих вертикальных размеров, не дающих зрительно замкнуть храм в пространстве, ограниченном окружающими домами.
Характерным примером может служить постановка в Петербурге Успенской церкви на Сенной. Храм был расположен в углу прямоугольной площади так, что на нее не ориентирована ни одна из значительных улиц. Крупный храм был, главным образом, внутренним акцентом регулярной площади. Отчасти сходная ситуация сложилась вокруг Владимирской церкви. Храм охватывала небольшая замкнутая площадь и только по одной оси открывался предусмотренный планом дальний вид на церковь: на нее был ориентирован Загородный проспект. С Литейного проспекта храм открывался только при значительном приближении. Замкнутый характер окружения характерен для ряда приходских церквей в реконструируемых старых городах. В частности, это касается Вознесенской, Владимирской, Ильинской церквей в Твери, которые были встроены в периметр застройки «сплошной фасадой» в центральной части города.
Подобная схема особенно четко реализовывалась в тех, нечастых, правда, случаях, когда проектным решением уменьшался традиционный вертикализм храмовых построек. Можно указать на Вольск, где довольно приземистый ампирный Предтеченский собор был поставлен на площади так, чтобы на него не была ориентирована ни одна улица. Периметр же площади с трех сторон получил плотную обстройку. В этой ситуации даже открытая к обрывистому спуску к реке четвертая сторона мало усилила роль собора в панорамах, он остался почти исключительно внутренним акцентом площади. В такой же ситуации оказался Софийский собор в Царском селе (1788 г.). Приземистый, с плоскими куполами, он особенностями своей архитектуры показывал, что не рассчитан на обозрение с больших дистанций. Первоначальная планировка соборной площади (по плану 1779 г.) не предусматривала почти никаких точек дальнего обозрения, ориентировала на храм всего одну улицу. При реализации проекта площадь не получила, правда, достаточно плотной обстройки, что отчасти разрушило замкнутость складывавшейся композиции.
Часто замкнутость, зарегулированность композиции была заметней в плане, чем в реальном пространстве. Обширность пространств,экстенсивность невысокой застройки формировали храмам значительный бассейн видимости и способствовали их активному участию в городских ландшафтах. Это в равной мере касается примеров постановки нового храма в регулярно спланированной площади или устройства регулярной площади вокруг уже стоящего храма. Так, строительство Исаакиевского собора О. Монферрана включало его в систему нескольких строго организованных площадей. Наиболее регулярной была Сенатская, получившая единообразную оправу после строительства захаровского Адмиралтейства и возведения К. Росси здания Сената-Синода. Менее строгой по очертанию и менее организованной с точки зрения характера застройки была
Исаакиевская площадь. Плац-парад перед Адмиралтейством формально вообще не был связан с собором. Реально же все три названные площади вместе с невской акваторией и с рядом прилегающих улиц образовывали обширное открытое пространство, на которое распространялось композиционное влияние собора, мало связанное с геометрическим рисунком планировки. Свободно располагался в пространстве Николо-Морской собор, на Пантелеимоновскую церковь открывались прекрасные виды из-за Фонтанки.
