В Москве, при грандиозных утратах наследия церковной архитектуры, сохранились главнейшие храмовые комплексы центра, а некоторые наиболее существенные утраты были, как уже сказано, компенсированы воссозданиями 1990-х гг. При этом в Москве высота и плотность окружающей застройки нарушили визуальные связи и масштабные соотношения между оставшимися храмами и окружением, а многие связи были утрачены из-за упразднения самих храмов. Как следствие, нарушилась целостность традиционной пространственной структуры. Городские и местные доминанты утратили зоны своего влияния. Разрушение исторически сложившейся системы градостроительных доминант во многом привело к трансформации ее в систему локальных композиционных узлов и акцентов. Подобные изменения характерны для многих городов. В большинстве случаев с этим приходится мириться, понимая нереальность восстановления традиционной композиционной структуры в масштабе всего города. Меняется эстетика города, который становится в большей мере живописным коллажем, чем организмом, выстроенным по прочитываемым закономерностям.
Заметно иная ситуация сложилась в Петербурге. Несмотря на потерю большого числа памятников храмового зодчества, в историческом центре города в основном сохранились сложившаяся система градостроительных доминант и принципы ее связи с планировкой и застройкой. Это обусловлено тем, что в отличие от многих российских городов здесь были сохранены главные соборы и церкви, представляющие архитектурную ценность мирового значения. Это преимущественно храмы, относящиеся к произведениям ордерной архитектуры — барокко и классицизма, их стилистическое родство с шедеврами светской архитектуры и с рядовой застройкой того же времени делало и храмы как бы более светскими, приводило к признанию их неотъемлемой частью исторического ансамбля центра города. Стилистические качества храмов XVIII — начала XIX в. во многом способствовали их сохранению в период, когда ордерная архитектура признавалась нормой строительства в городах. Во многих случаях храмы и поныне продолжают оставаться высотными акцентами в кварталах исторической застройки, формируют характерный для Петербурга редкий ритм общегородских доминант.
Частичному возвращению роли храмов в структуре исторического района способствуют не только воссоздания храмов, но и попытки их замещения другими объектами. Одним из наиболее распространенных решений стало возведение памятных знаков на местах разрушенных храмов.
В реконструируемых кварталах Петербурга возведение памятных часовен на месте утраченных храмов или рядом с перестроенными храмами, занятыми под другие нужды, — практически единственное направление собственно строительства культовых зданий. Такой градостроительный прием распространен как наиболее реалистичный и в других городах, но нигде он не применяется столь последовательно, как в Петербурге. (Строительство нового храма на Охте для Петербурга исключение.)
Неосуществленная попытка воссоздать снесенный в 1932 г. памятник — храм Спас-на-Водах закончилась строительством небольшой часовни. Она была возведена по проекту Д. Бутырина в честь 300-летия города. Поскольку историческое место храма частично занято, часовню возвели у самого края воды на углу Ново-Адмиралтейского острова. Градостроительное решение современного памятника героям-морякам очень удачно. Небольшой объем часовни, завершенный восьмигранным шатром, расположен на набережной Невы у выхода в гавань. Несмотря на скромные габариты, часовня хорошо заметна и красиво вписывается в береговой ансамбль, не нарушая силуэта застройки Английской набережной. Мотивы древнерусской архитектуры в облике часовни, отчасти напоминающие об образе утраченного храма, перекликаются с архитектурой Киево-Печерского подворья на противоположном берегу Невы. Стилевое отличие от соседних построек и даже некоторая обособленность часовни от окружения символизируют ее посвящение погибшим без погребения героям-моря- кам. Несмотря на то что первоначально храм был построен по подобию Дмитровского собора во Владимире, новый памятник, решенный в другом масштабе и стилистике, придает месту мемориальный характер.
Похожие стилистические поиски образа мемориальной часовни можно проследить и в московском храмостроении последних десятилетий. Памятная часовня на месте разрушенного в 1928 г. храма Рождества Богородицы в Столешниках (1620 г.) возведена в год 850-летия Москвы (АХЦ «Арххрам», 1997 г.). Она представляет собой миниатюрный шатровый храм, который служит композиционным акцентом в месте пересечения улицы Петровки и Столешникова переулка. Масштаб и пластика новой часовни, характерные для русской архитектуры XVII в. согласуются с архитектурными мотивами соседнего здания отеля «Аврора-Марриотт», на чем ниже еще придется остановиться.
В том же юбилейном году на Арбатской площади появилась часовня в честь Благоверных князей Бориса и Глеба. Она установлена на территории другого утраченного храма — свт. Тихона Амафунтского у Арбатских ворот, но вблизи от того места, где раньше стояла Борисоглебская церковь (1764 г., арх. К. Бланк). Классицистическое с барочными элементами решение объема часовни адресует к архитектурному облику церкви, построенной по проекту К. Бланка. Этой постройке, несмотря на небольшие габариты, удалось взять на себя роль композиционного акцента в ансамбле большой городской площади с интенсивным движением и сложной разновременной застройкой. (Этому способствовало то обстоятельство, что самое крупное здание площади — корпус Министерства обороны, составило безразлично монотонный фон этой часовне.)
Анализ строительства мемориальных часовен показывает, что московскую практику отличает большее соответствие образа новых культовых построек архитектуре утраченных памятников, в честь которых они воздвигнуты. Но внешнее сходство мемориальной постройки с исторической — не обязательное условие удачного архитектурного решения, особенно когда речь идет о строительстве современной часовни рядом с храмом.
