Завершавший Большую анфиладу мемориальный Александровский зал воспроизводил в трансформированном виде схему колонных тронных залов. В нем, однако, благодаря ряду приемов и необычным формам английской готики появилось сходство с христианским средневековым храмом. О находившемся над живописным портретом императора рельефе с профильным изображением Александра I автор его, Ф.П. Толстой, написал: “Я изобразил государя в виде славянского божества Радомысла, которому приписываются качества Минервы и Марса. Вздумал также по окончании войны представить всю войну. Как только пришла весть о взятии Парижа, стал лепить коллекцию из 20 штук, во главе должен был стоять портрет государя в виде Радомысла с надписью кругом: “Радомысл девятого на десять века” 9 . Александровский зал украсили увеличенные в несколько раз знаменитые медальоны Ф.П. Толстого, посвященные войне с Наполеоном. Они располагались в верхней части стен над живописными полотнами, также изображавшими основные события недавних баталий.
Воспоминания скульптора являют собой удивительный документ, демонстрирующий, как в недрах классицизма, среди композиций, знаменующих вершину стиля с его возвышенно-аллегорическими сценами, рождается желание представить императора России не в виде традиционного античного Марса или Геракла, а в виде древнеславянского божества. Антикизированные формы сюжетных медальонов находятся в удивительной гармонии со славянским обликом государя в виде Радомысла. Аналогичная ситуация повторялась в архитектуре. Только в произведении А.П. Брюллова классическое и неклассическое начала, славянское, национальное и антикизирующее находятся в обратной пропорции по сравнению с соотношением тех же начал в ансамбле Ф.П. Толстого.
Примыкавшие к Александровскому залу помещения по-разному, но неизменно связаны с мемориальной темой. Проходную галерею украшал рельефный фриз “Триумф Александра Македонского”; тут российский император уподоблялся прославившемуся своими победами греческому императору. Кавалерийский зал имел фриз с рельефами на темы “Справедливая война” и “Примирение Народов”, а также с рельефами, аллегорически изображавшими недавнюю кампанию: “Битва кентавров с амазонками”.
В последнем из крупных парадных залов, спроектированных после пожара Зимнего дворца, традиционный для архитектуры XVIII — первой четверти XIX в. панегирический подход, обожествление императора и отождествление государя и государства дополняются новой содержательностью, которой до сих пор не придавалось самостоятельного значения. Это — национальная тема. В Александровском зале, как будто ушедшем от традиционных классических форм Колонного, сохранилась схема Тронного зала, а храмоподобность, не утратив сходства с Колонным залом, приобрела черты, ассоциирующиеся с храмами средневековья, т. е. связывалась с национальной идеей. Вместе с тем Александровский зал более чем какой-нибудь другой связан с идеей обожествления монарха, уподобления его Богу: зал в память императора превращается в храм памяти императора. Победа в войне и подвиг России традиционно увековечиваются как память об императоре и его великих делах. Но главное в Александровском зале — поворот к национальной трактовке государственного содержания парадных залов императорской резиденции. Он в этом смысле — предтеча и предчувствие парадных залов Большого Кремлевского дворца.
