Район, где в середине XVI в. Иван Грозный построил свой Опричный дворец, расположен к западу от Кремля на правом берегу реки Неглинной в местности, издревле получившей название Занеглименья.
Археологические исследования и наблюдения над топографией местности показывают, что на раннем этапе освоение Занеглименья носило очаговый характер. Здесь существовала сеть небольших обособленных поселений, впоследствии слившихся в единую территорию. Ко второй половине XVI в. возникла сплошная застройка 1. После пожара 1493 г. Иван III приказал снести все постройки на расстоянии менее 100 сажень от кремлевских стен, дабы воспрепятствовать распространению огня от посада. Эта мера в значительной степени определила линию Моховой улицы.
Направления Б. Никитской и Воздвиженской улиц сформировались в конце XV — начале XVI в. после строительства Кремлевских стен в царствование Ивана III. В результате этого по Воздвиженке прошла трасса дороги на Смоленск, а сама улица с тех пор стала именоваться Смоленской (в XVI — XVII вв. эта улица носила также название Арбатской).
Церковь Никиты за Неглинною (впоследствии — Никитский монастырь), давшая название Б. Никитской улице, известна с 1536 г. Рядом с храмом в первой половине XVI столетия располагались дворы князей Глинских, родственников второй жены Василия III2. Этот район долгое время оставался местом боярских усадеб. В 1475 г. на Арбате существовал двор Никифора Басенка, сына Федора Басенка, одного из приближенных Василия Темного.
В начале XVI столетия одним из дворов на территории будущего Опричного дворца владел представитель ветви стародубских князей Иван Лихач Васильевич Телеляш Ромодановский 3. В 1521 г. он завещал часть имения снохе — Аксинье Ромодановской, происходившей из рода Захарьиных-Юрьевых и приходившейся теткой будущей царице Анастасии Романовой. Среди завещанного был и “двор… за Неглинной у Дмитрея Святого” 4. Упоминание храма позволяет “привязать” двор И.В. Ромодановского к территории квартала № 7, поскольку церковь Дмитрия Солунского стояла с небольшим отступом от линии улицы, на месте западной части современного дома № 4 по Воздвиженке. Судя по описанию хранившегося здесь имущества, усадьба И.В. Ромодановского была весьма обширна и богата: “…И что во дворе останется ественаго, и судов, и оловяников, и котлов, и сковород, и судов деревянных — ино то ей же. А что во дворе платья и коней, и доспех…”
К моменту составления завещания самой А. Ромодановской в 1542 — 1543 гг. двора на Воздвиженке у нее уже не было, но какие-то связи с этим районом сохранялись. Об этом говорит ее денежный вклад в здешнюю церковь: “К Дмитрию Великому на Воздвиженскую улицу рубль” 5.
Находившиеся здесь дворы безусловно пострадали от одного из сильнейших московских пожаров 1547 г., когда загорелась церковь в соседнем Воздвиженском монастыре (на месте дома № 7 по Воздвиженке): “Загорелся храм Въздвижение честнаго Креста за Неглимною на Арбатской улице на Острове. И бысть буря велика, и потече огнь и до всполиа Неглимною, и Черториа погоре до Семчинъского селца възле реку Москву, и до Феодора Свята- го на Арбатской улице” 6. В июле 1560 г. все Занеглименье от Успенского вражка до берега Москвы-реки у церкви Похвалы Богородицы вновь подверглось опустошительному пожару: “Того же месяца в 17 день, в среду, на память святыа и великомученицы Марины, в семом часу дни, загорелося на Арбате у Риз Положения, князя Федоровской двор Пожарского, и погоре много множество храмов и дворов от Успленьского врага подле полое место до Дровеного двора, и берег весь до Клементиа Святаго в Черторие и по Семчинское селцо, по Пречистую на Могилцех, и Арбат весь, и за Арбат по Новинской манастырь” 7.
Церковь положения Риз Богоматери находилась к западу от квартала № 7 на месте дома № 7 по Нижнему Кисловскому переулку. От нее огонь стал распространяться на восток к “полому месту”, т. е. плацдарму вокруг кремлевских стен. По-видимому, огонь не перебросился в Кремль, и пламя далее распространялось вдоль берега Москвы-реки к селу Семчинскому, находившемуся в районе Остоженки. Распространению пожара за Успенский вражек помешали активные меры Ивана Грозного и его двоюродного брата князя Владимира Андреевича Старицкого.
В 1564 г. летописец зафиксировал еще один пожар в этом районе: “Того же лета, априля в 18 день, за- гореся за Неглимною на Воздвиженской улице княже Семенов двор Палецского, и сгорела церковь великий мученик Дмитрей да двор княже Михайлов Темгрюковича и иных всего десять дворов да пять келей…” 8. Двор рядом с Дмитриевской церковью принадлежал в то время брату второй жены Ивана IV князю Михаилу (Домулук-мурзе) Темрюко- вичу Черкасскому. Вместе со своей сестрой Марией он приехал в Москву “из пятигорских черкас” в 1561 г. Возможно, тогда же ему было пожаловано бывшее владение И.В. Ромодановского. Упоминание о сгоревших в огне “пяти кельях” относится скорее всего к Никитскому монастырю.
В начале 1565 г. Иван Грозный объявил о введении опричного управления. В опричнину попала южная часть Занеглименья, причем граница с земщиной проходила по Б. Никитской улице.
Введение опричнины самым непосредственным образом отразилось на судьбе изучаемой местности. В апреле 1566 г. “повелел царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии двор себе ставити за городом за Неглимною, меж Арбатские улици и Никитцкие, от полово места, где церкви великий мученик Христов Дмитрий да храм святых апостол Петра и Павла, и ограду камену вкруг двора повелел зделати” 9. В более поздней летописи сообщается, что Иван Грозный “переведеся за Неглинну реку напротив монастыря на Арбацкую улицу на двор тестя своего князь Михаила Васильевича Черкасского” 10.
Эти записи позволяют локализовать опричный двор территорией квартала между Воздвиженкой и Б. Никитской. Упоминание о “полом месте” означало, что восточная граница двора прошла по линии современной Моховой улицы.
Сооружению новой царской резиденции предшествовал снос всей прилегавшей к этому району застройки. По свидетельству немца-опричника Г. Штадена “великий князь приказал разломать дворы многих князей, бояр и торговых людей на запад от Кремля, на высоком месте в расстоянии ружейного выстрела”. Этот факт подтверждается и свидетельством другого иностранца — А. Шлихтинга — о сносе “нескольких тысяч строений” 11. Строительство Опричного дворца длилось около восьми месяцев. 12 января 1567 г. Иван Грозный “перешел на новый свой двор, что за городом против Ризположенских ворот” 12.
Место для двора было обнесено “стеной на одну сажень от земли” из тесаного камня, а поверх нее — еще на две сажени из обожженных кирпичей; “наверху стены были сведены остроконечно, без крыши и бойниц”. Это указание Г. Штадена подтверждает и русский летописец: царь “ограду камену вкруг двора повелел зделати” 13. В “Записках” Г. Штадена говорится, что часть двора “ввиду сырости… была засыпана белым песком на локоть в вышину”. В 1930-х гг. при строительстве метрополитена этот лежащий на материке слой был обнаружен на территории владения Московского университета 14. Г. Штаден определял длину и ширину двора в 130 сажень, что приблизительно совпадает с современными размерами квартала № 7.
Двор имел трое ворот; “северные ворота находились напротив Кремля и были окованы железными полосами, покрыты оловом. Изнутри, там, где ворота открывались и закрывались, были вбиты в землю два огромных толстых бревна и в них [проделаны] большие отверстия, чтобы через них мог пройти засов; засов этот [когда ворота были открыты] уходил в стену, а когда ворота закрывались, его протаскивали через отверстия бревен до противоположной стенки. Ворота были обиты железом. На них было два резных разрисованных льва, вместо глаз у них были пристроены зеркала, и еще резной, из дерева, черный двуглавый орел с распростертыми крыльями и грудью в сторону земщины”.
Здесь у Г. Штадена явное противоречие, поскольку Кремль находился к востоку от Опричного двора, а ворота против него названы северными. Раз львы и орлы были обращены к земщине, то можно предположить, что эти ворота размещались ближе к углу Никитской улицы и “полого места”, т. е. по линии Моховой. Они предназначались для официальных и торжественных церемоний.
Восточные (по определению Г. Штадена) ворота предназначались только для въездов царя: “…Князья и бояре не могли следовать за великим князем ни во двор, ни из двора”. Южные ворота были “настолько малы, [что] только один и мог в них въезжать и выезжать”.
Далее у Г. Штадена следует описание дворцовых построек, но в силу беспорядочности изложения и ошибок в указании сторон света определить их точное местоположение довольно сложно. “Здесь были выстроены три мощных постройки, и над каждой наверху на шпице стоял двуглавый орел с грудью, обращенной к земщине” — по всей видимости, резные орлы были первым случаем изображения государственных символов в русской архитектуре. Наличие же львов представляет собой явный “след” английских увлечений Ивана Грозного. На печати Опричного двора был изображен единорог, так же как и лев, являвшийся государственным символом Англии.
Продолжая эту тему, отметим, что Опричный дворец сыграл важную роль в русско-английских отношениях. В конце августа 1567 г. туда был вызван посол А. Дженкинсон, которого царь самолично проводил “тайными переходами”. Во время ночной беседы Грозный передал королеве Елизавете предложение о военном союзе и просьбу о предоставлении ему в случае необходимости убежища “для сбереженья себя и своей жизни” 15. До бегства в Англию дело, однако, не дошло, но в 1568 г. также в ходе ночных переговоров в Опричном дворе послу Т. Рандольфу удалось добиться беспрецедентных привилегий для своих соотечественников-купцов в России.
