Проведенное исследование заставляет подчеркнуть, что интересующая нас область семантических детерминант складывается из ряда программных установок (отвечающих актуальным идеям эпохи) и из того, что Э. Панофски назва в свое время mental habit — привычным складом мышления, привычным видением дела, действующим подсознательно и многое определяющим в сфере культуры. Это привычное мышление, в свою очередь, разделяется на то, что принадлежит культуре определенного века или стиля (условно назовем — культуре эпохи), и то, что принадлежит мировосприятию конфессии, в данном случае — православию. Конечно, одно с другим переплетается, но материал показал, что достаточно стабильные конфессиональные установки мышления и мировиде- ния сказываются в той или иной мере в архитектуре различных периодов, особенно — в условиях, когда меняются программы и склад мышления эпохи.
Исследование выявило, что существовали периоды (Средневековье), когда мышление эпохи и конфессиональное мышление в области искусства были сближены до почти полного отождествления (по крайней мере — в области «городской» профессиональной архитектуры, бывшей предметом изучения). Оказалось возможным высказать предположение, что сформировавшиеся в рамках православного средневекового менталитета философия и практика исихазма непосредственным образом отразились в раннемосковской архитектуре.
В период появления симптомов формирования культуры Нового времени, в XVI веке, в «привычном складе мышления» происходит определенное расслоение, выразившееся, в частности, в знаменитом споре иосифлян и нестяжателей, и отразившееся, по нашим наблюдениям, в архитектуре. Несмотря на принадлежность обеих сторон спора к церковной иерархии, можно говорить об обособлении менталитета эпохи от собственно конфессионального. Следствием этого стало появление программного аллегоризма в церковном искусстве («дело Висковатова»), а в храмовой архитектуре — сакрально не осмысленного деко- ративизма.
Нельзя не указать, что параллельно с «мыслительным обыкновением» в рассмотренный фрагмент периода Средневековья действовали и известные программные установки (выражавшиеся, в частности, в строительстве по образцу). Но на этой стороне дела, как уже относительно изученной, авторы настоящего исследования почти не останавливались. (Хотя было, например, отмечено более широкое обращение к образцам в период перехода от Средневековья к Новому времени.)
Решительное разделение менталитета эпохи и конфессионального видения фиксируется в эпоху Просвещения. Ренессансное учение о «двойной истине» (П. Помпонацци), получившее развитие в деизме просветительской идеологии, наложило свой отпечаток на общее мировосприятие и на художественную культуру. Характерно, что это учение, неприемлемое для православного богословия, отразилось, тем не менее, на церковном понимании целей религиозного искусства (менталитет эпохи жил, естественно, и в деятелях Церкви). Насколько позволяет заключить проведенное исследование, возобладала мысль о невозможности отразить в искусстве Божественное начало, что приводило или к аллегоризму, или к фиксации в художественных произведениях чисто событийной стороны церковной истории. В области архитектуры следствием стало акцентирование в образе церковного здания идеи храма — дворца Царя Небесного, в ущерб превалировавшей в средневековье (в частности, в XV в. на Руси) идее храма — Неба на земле. Весьма существенно, однако, что анализ храмов классицизма показывает наличие в их архитектуре целого ряда черт, свидетельствующих о сохранности прежних, средневековых приоритетов в формировании образа храма. Что можно отнести к стойкости традиционного конфессионального менталитета, не вербализируемого в это время, но по-прежнему живого.
С середины XIX века, с распространением идей историзма, в отечественной храмовой архитектуре начинают, как известно, разрабатываться темы средневекового русского (и, отчасти, византийского) зодчества. В рамках данной монографии важно подчеркнуть, что в основе этого лежали программные установки, светские по своему происхождению. Программы эти неплохо изучены и в нашей работе изложены фрагментарно и реферативно. Для нас важно, что светские в своей основе программы получали, в том, что касалось храмостроения, определенную корректировку со стороны Церкви. Антиевропейская направленность заменялась антикатолической, отказ от классицистического универсализма в некоторых случаях оборачивался отторжением форм языческого происхождения. Одновременно с некоторой корректировкой семантических программ начинают, в небольшой, правда, мере, вербализироваться отдельные черты конфессионального менталитета — формулируется, например, потребность в достаточно обильном иконном убранстве храмов.
Весьма существенно, что в области церковного искусства в основном сохранялось, видимо, представление о «двух истинах», о невыразимости духовного начала религии в художественном произведении. В новой направленности архитектуры второй половины XIX века осознавалось возвращение к древним образцам, к отечественным традициям, но и только. Хотя с ориентацией на допетровские образцы как бы сами собой возвращаются некоторые черты образа средневекового храма — черты не дворца, а особого сакрального пространства, в какой-то мере — Неба на земле. И, видимо, подсознательно начинала чувствоваться суть происходивших перемен. Во второй половине XIX века появились первые попытки проанализировать средневековый опыт передачи в искусстве духовного содержания. В первую очередь это касалось иконописи, и лишь к началу XX века, особенно — в связи с развитием искусства модерна, подобные поиски коснулись и архитектуры.
Как и в период классицизма, в храмовом зодчестве устойчиво сохранялись определенные черты традиционного формообразования, свидетельствующие о существовании неизменных критериев в конфессиональной ментальности. Это особенно очевидно проявилось в период модерна, наиболее характерные темы которого, активно использовавшиеся в светской архитектуре, так и не проникли в храмовое зодчество (среди них — безудержное распространение мотивов органики; элегическая вялость растительных орнаментов; пантеистические сюжеты декора и т.п.).
Храм на протяжении веков был важной составляющей человеческих поселений, был тесно с ними связан. Поэтому понимание самого храма не может быть полным, если оставить без внимания его связь с окружением. Как уже было сказано во Введении, связь храмов с поселением, с городом в формально-композиционном плане уже давно и продуктивно изучается. Но тот взгляд на проблему, который принят в данной книге, требует специально остановиться на некоторых чертах указанной взаимосвязи. Хронологически здесь можно будет ограничиться более крупной рубрикацией по сравнению с той, которая предлагалась читателям в предыдущих главах. Это допетровский период, в градостроительстве которого практически на всем протяжении поддерживались средневековые традиции, затем это регулярное градостроительство Нового времени и, наконец, те новые черты, которые появились с активным преобразованием городов конца XIX — начала XX столетий.
