Начало сравнительно быстрого капиталистического развития Финляндии относится к 60-м годам XIX в. В это время она входила в состав Российской империи, но в экономическом отношении была в большой степени автономной. Хозяйственные связи с пореформенной Россией создали благоприятные условия для роста финляндской индустрии.
Однако окончательное закрепление преобладающей роли промышленности в экономике страны произошло уже в период первой мировой войны. Основное значение для Финляндии имели отрасли производства, связанные с освоением лесных богатств страны.
С 70-х годов здесь быстро развивалась деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность. Крупный промышленный район стал формироваться вокруг Таммерфорса (Тампере).
Миграция населения, порожденная развитием капитализма, ускорила процесс роста городов. Городское население по отношению к общему числу жителей с 1850 по 1890 г. возросло с 6 до 10%. Особенно значительным был приток населения в города, расположенные на северном побережье Финского залива, и особенно в столицу страны.
Только в течение 60-х годов население Гельсингфорса увеличилось в полтора раза. Подобный темп роста был сохранен в последующие десятилетия, и к 1900 г. город насчитывал 93,5 тыс. жителей. Общая численность городского населения Финляндии в это время достигла 341 тыс. человек.
Такой рост городского населения потребовал значительного увеличения объема строительства, сначала жилищного, а с конца 70-х годов и связанного с нуждами города в целом (общественные, торговые и коммунальные здания, городское благоустройство).
Конец XIX в. и начало нашего столетия были отмечены в Финляндии ростом национального самосознания. Национальное движение развивалось в борьбе с русским самодержавием, перешедшим в наступление на остатки автономии, которые еще сохранялись за Великим княжеством Финляндским.
Движение это наложило свой отпечаток на все проявления культурной жизни страны, значительный след оставило оно и в архитектуре. Борьба финской национальной буржуазии была направлена как против русского самодержавия, так и против шведского засилия в политической и культурной жизни страны, сохранившегося как наследие длительного периода господства Швеции.
Архитектура Финляндии во второй половине XIX в. в разработке новых типов зданий и новых архитектурных решений следует за наиболее развитыми промышленными странами Европы. Ориентация на опыт русской архитектуры сменилась постепенно усиливавшимися влияниями, шедшими из Германии, Австрии, Швеции.
В конце столетия в Финляндии окрепла национальная архитектурная школа. К началу первой мировой войны архитектура Финляндии приобрела самостоятельное значение в общемировом развитии зодчества.
Во второй половине XIX в. быстро возросла плотность наиболее крупных городов Финляндии. На месте обычной ранее однодвухэтажной застройки появились кирпичные дома в пять-шесть этажей с корпусами, окружающими тесные дворы-колодцы; такие дома сливались в сплошные массивы кварталов.
Буржуазные кварталы резко обособлялись от кварталов, населенных людьми из других слоев общества. Широкий парадный бульвар Новой Эспланады, проложенный в 80-е годы в подражание «османовским» бульварам Парижа, был застроен многоэтажными домами с роскошными квартирами, отелями, конторами и банками.
Строительная активность последней четверти XIX в. привела к тому, что облик центральных районов крупных городов Финляндии совершенно изменился и стал определяться сооружениями этого времени. Однако планировочная организация этих районов осталась прежней, ее определяла прямоугольная сетка улиц, в которую вписывались мелкие, плотно застроенные кварталы.
Экономический кризис 1929—1933 гг. был поэтому особенно болезненным для Финляндии. В 30-е годы продолжала развиваться главным образом целлюлозная промышленность, продукция которой имела не только мирное, но и военное значение.
В отличие от предшествующего десятилетия, когда увеличение производства происходило на основе старых предприятий, в этот период был создан ряд новых крупных заводов и комбинатов.
В 20-е—30-е годы объем строительства в Финляндии был невелик и резко отставал от нужд быстро увеличивавшегося населения городов; кадры архитекторов были малочисленны. Политические и социально-экономические условия исключали возможность более или менее значительных градостроительных мероприятий. План «Большого Хельсинки», опубликованный Э. Саариненом, в этих условиях мог быть расценен лишь как утопия.
Реальное строительство не связывалось с градостроительными мероприятиями — для размещения новых зданий использовались пустующие участки в сложившихся городских районах. Развитие творческих идей проявлялось главным образом в создании единичных объектов и локальных комплексов. Распределение заказов на проектирование в результате конкурса, бывшее давней традицией в стране, способствовало выдвижению талантливой, энергичной молодежи.
Начало 20-х годов было отмечено кризисом национального романтизма. Внутри страны, получившей независимость, обнажились политические и социальные противоречия. Трезвая переоценка националистических идеалов привела к окончательному распаду течения; его глава Э. Сааринен в 1923 г. эмигрировал в США.
Как и в Швеции, 20-е годы были отмечены возрождением классицизма, попыткой противопоставить обострившимся противоречиям жизни «вечные» эстетические нормативы архитектурной классики.
Уже одна из первых реальных строек 20-х годов — так называемый «пригород-сад» в северном предместье Хельсинки Капюля (арх. М. Вялликангас) с его предельно скромными двухэтажными деревянными домами — носит отпечаток подражания классицистической деревянной застройке небольших финских городков начала прошлого столетия.
Упрощенный, аскетичный неоклассицизм определял и характер первых построек Алвара Аалто (р. 1898) и Эрика Брюгмана (1891—1955), начинавших свою деятельность в Турку. Здесь Алвар Аалто в 1928 г. осуществляет свою первую крупную постройку — здание сельскохозяйственного кооператива со служебными И ЖИЛЫМИ помещениями и театральным залом.
Аскетичность подчеркнуто массивных стен, прорезанных скупыми проемами, кажется реализацией лозунга Лооса «Долой орнамент!»; есть здесь близость и с работами Г. Асплунда.
В обобщенных неоклассических формах работают и другие архитекторы того времени. И. С. Сирен строит здание парламента Финляндии в Хельсинки (1925—1931). Композиция строго симметрична, прямоугольное каре кулуаров и административных помещений охватывает центральный зал заседаний. Облицованное розовым гранитом сооружение производит впечатление кубического монолита.
Вытянутые пропорции колонн с модернизированными коринфскими капителями обнаруживают влияние шведского неоклассицизма (концертный зал в Стокгольме). Развитие архитектуры Финляндии и Швеции идет в этот период близкими, порой тождественными путями.
Классицизм 20-х годов с присущей ему предвзятой симметричностью композиций, как и романтическое направление, не мог служить полноценному решению новых функциональных и технических задач современного строительства. Уже в конце 20-х годов возникает и начинает выходить на первый план новое, более жизнеспособное направление — рационализм.
Черты нового течения предвосхищало уже творчество С. Фростеруса (1876—1956), ученика и последователя А. ван де Вельде, примыкавшего к рационалистическому крылу «югендстиля». Фростерус построил здание крупнейшего в Хельсинки универсального магазина Стокмана (1926—1931).
