Процесс внедрения стекла в строительство, а также использования конструкционных свойств чугуна и стали происходил естественным путем, поэтому трудно выбрать какое-то одно исключительное событие, указать его дату и объявить ее началом новой эпохи.
Исторические источники подобны таблицам спортивных рекордов, куда вносятся последние результаты и которые не в состоянии ответить на вопрос, кто первым начал бегать, прыгать или плавать. Хрустальный дворец Джозефа Пакстона в свое время заслонил все построенное ранее своим масштабом и скоростью возведения. Эйфелева башня стала самым высоким сооружением.
Галерея машин знаменовала собой перекрытие невиданных дотоле пролетов. Стальные конструкции Льюиса Салливена позволяли строить все более и более высокие конторские здания. Рекордов во всех областях строительства было так много, что трудно разработать для них общую классификацию; достижения приходится разделять по строго определенным видам.
Вся эта гонка происходила при доброжелательной поддержке общественного мнения, а беспокойства и недоразумения имели место лишь при нарушении освященных традицией норм Великой теории, чему лучшим примером может послужить так называемый скандал, связанный со строительством Эйфелевой башни.
Так было до 1917 г.
Позднейшая история стали и стекла связана с революцией эстетических воззрений и прежде всего с понятием пространства — времени.
Как эстетическая категория пространство — время получила свой наиболее полный теоретический фундамент в работах группы «Стиль»; неточность формулировок допускала оправдание любого замысла, и в результате были предприняты попытки ликвидации понятий о внутреннем и внешнем.
Тонкая стальная колонна и большемерный лист стекла.
В разных европейских странах появилось множество теоретических разработок, но центром, объединившим людей, зачарованных перспективой создания мира со зданиями легкими, как воздух, огромными стеклами, защищающими от холода и дождя, стал Берлин.
Здесь, особенно в первые годы по окончании первой мировой войны, продолжают существовать экспрессионистские тенденции, проявившиеся в широком потоке проектов, книг, статей. Так, Бруно Таут под влиянием экспрессионистской книги Пауля Шнеебарта «Стеклянная архитектура» (1914) публикует в 1919 г. свою собственную архитектурную версию «Города», где излагает экспрессионистское толкование архитектуры, прижившееся позже во многих практических разработках: господство общественных зданий, возвышающихся над городом, сверкающих на солнце стеклом своих стен, освещающих ночную тьму тысячами зажженных электрических лампочек, над всей жилой застройкой.
В это время объявлен конкурс на высотное здание для газеты «Чикаго Геральд Трибюн». Он привлек Миса ван дер Роэ в здании «Алюмни Мемориал холл» (шт. Иллинойс, 1945—1946) многократно описан как пример отрицания принципа Великой теории, предписывающей завершать края объемов с помощью специальных декоративных элементов внимание европейского авангарда к американскому опыту и вызвал жажду подражания.
Среди наиболее известных проектов можно отметить стеклянные дома Мис ван дер Роэ. Очень скоро они становятся образцами для подражания, захватывают воображение целого поколения.
Такие здания становятся реальностью после второй мировой войны, что неразрывно связано с эволюцией стеновых ограждений. Промышленность отвечает на вызов 20-х годов. Архитектурные журналы заполняет реклама, информирующая о все более выдающихся достижениях крупных лабораторий и строительных фирм.
«Занавесы», унифицирующие результат архитектурного труда, благодаря широкому применению становятся художественным эталоном, символизируют «современность». Формируется обратная связь: эффект работы заводского конвейера начинает выступать в роли художественной цели.
Во многих странах наблюдается увлечение своеобразным техническим творчеством. Делаются попытки заменить исследовательские коллективы энтузиазмом и страстью одиночек. С помощью молотка и клещей создаются карикатуры на картинки, взятые из чужих цветных журналов.
Изготовляемые в примитивных условиях, на несовершенном оборудовании стеновые ограждения дают иллюзию преодоления всех трудностей, морального удовлетворения, приближения к большому искусству… Впрочем, все это происходит в период нарастания реакции на лишенную символических значений наружную стену, когда окну все чаще возвращается его истинная роль, а стене — ее теплозащитные и декоративные функции.
Аналогичные процессы мы наблюдаем и в других частях здания, мифологизированных за счет производства совершенства. Лавинообразный поток всевозможных патентов в 60-х годах породил зачарованность новыми техническими возможностями.
Технические усовершенствования, быстро монтируемые пространственные конструкции, детали, инженерное оборудование — поистине чудеса техники — создали основы для деятельности Архигрэма и как следствие для отождествления эстетической ценности здания с его техническим уровнем. Можно предсказать, что гонка за все более совершенной техникой будет продолжаться и впредь.
В технически отсталых странах комплекс неполноценности будет толкать проектировщиков к поиску все новых аргументов в пользу мифа сверкающей строительной детали, а в богатых странах часть архитекторов замкнется в замысловатых стеклянно-стальных клетках.
