Огромная территория дворцово-паркового ансамбля, формировавшегося в течение всего XVIII В., осваивалась частями, в разные периоды, каждый раз на основе нового композиционного замысла. Тем не менее, как по масштабу, так и по архитектурной значительности ансамбль является единственной в Москве парковой усадьбой, аналогичной знаменитым пригородам Петербурга.
Левый берег Яузы против Немецкой слободы пустовал почти до конца XVII в. Здесь раскинулись обширные выгоны, большей частью принадлежавшие селу Карачарово. Так выглядит берег на рисунке И.-Р. Сторна для книги А. Мейерберга “Путешествие в Московию” (1661 — 1662), изображавшем новую Немецкую слободу. Сама слобода, поселенная на этом месте лишь за десять лет до того, застроена наспех и очень непритязательно — простыми рублеными избами, лишь изредка на подклетах.
Через сорок лет картина полностью изменилась. На гравюре А. Шхонебека “Перспектива расположенного близ Москвы дома господина… Головина” (1705), где за головинской усадьбой через Яузу раскинулась широкая панорама Немецкой слободы, она выглядит европейским городком с двухэтажными домами и обсаженной деревьями набережной. Прежняя ошибочная атрибуция гравюры Г. Девиту опиралась на надпись на фасаде одного из домов, означающую, как выяснилось, голландское название гостиницы “У белого фонтана”. Но для нас основная перемена состоит в том, что пустовавший левый берег теперь заполнен роскошными загородными усадьбами, среди которых самая большая принадлежит сподвижнику Петра I боярину Ф.А. Головину. Как и другие усадьбы своих друзей, Петр использовал ее для представительских целей. Здесь в 1703 г. он принимал посланника Людовика XIV. Да и сама гравюра посвящена отъезду Петра I после посещения усадьбы: из ворот выезжает карета, запряженная длинным цугом, а вокруг кланяются и падают ниц люди. Важно отметить, что карета поворачивает к северу: моста на месте Дворцового тогда не было.
Застройка усадьбы показана очень подробно. В центре — парадный двор, окруженный службами; справа — двухэтажный каменный главный дом, уже вполне европейской архитектуры; слева — здание с арочной галереей, возможно, для приемов. Правее дома — большой прямоугольный пруд, вокруг него — разгороженные служебные дворы, а влево — сады с разными “затеями”, огород и пастбище. Все пространство заполнено людьми, играющими, прогуливающимися или занятыми делом; на пруду — лодки. Любопытна группа людей, сидящих под шатром на крыше-террасе соседней усадьбы у отделяющего ее проезда к реке.
После смерти Головина Петр I в 1722 г. купил усадьбу у его наследников и присоединил к ней соседние дворы. В 1723 г. знаток искусств и опытный рисовальщик доктор Н. Бидлоо, возглавлявший Военный госпиталь к северу от дворца, представил Петру план расширения сада. На нем показаны уже существующие Крестовый пруд, канал, окружающий восьмигранный остров ниже старого большого пруда, длинный пруд, занявший пониженную береговую долину Яузы, партеры на присоединенной территории. При этом нижний пруд, партер рядом с ним, обводные каналы и аллея по северной границе ориентированы вкось по отношению к верхней, возможно, более старой части сада. Эти новые оси планировки могут быть связаны с прежними границами присоединенных владений и разделявшими их проездами. Двойственность и некоторая хаотичность планировки сохранялась и в дальнейшем.
У южного конца нового нижнего пруда устраивалась “менажерея” — окруженный каналом насыпной остров с овальным прудом для размещения редких птиц. Граница парка обведена крытыми аллеями. По описи 1733 г., явно фиксировавшей старое состояние парка (он запущен, многие беседки названы ветхими), в нем стояло много каменных статуй — Венус, Самсон, золоченые купидоны, сфинксы, горшки (вазы); были здесь каменная лестница с двумя орлами, деревянные беседки с клетками для птиц, поворотные мосты на каналах, голубятня, “лошадиная школа” (манеж) у моста.
На чертеже Бидлоо показано, что на месте старого въезда, вдоль границы строится “в линию”, как во многих усадьбах того времени, длинный корпус светлиц. От парадного двора к югу прокладывается новая въездная дорога: стало быть, где-то южнее усадьбы уже существовал мост в город. Вместо старой домовой церкви, стоявшей в 1705 г. у заднего торца главного дома, к востоку от него уже выстроена каменная Успенская церковь, известная до 1790-х гг. Ее наружная архитектура неизвестна, но на чертеже середины XVIII в. изображен ее редчайший 12-гранный — почти круглый — план. В подмосковном селе Лайково сохранилась несколько уменьшенная, но очень точная по контурам плана реплика этой церкви. Она была построена владелицей близлежащей усадьбы (у Яузы, к югу от дворца) А.А. Нарышкиной в середине XVIII в. в формах развитого барокко.
К этому времени бывшая Лефортовская солдатская слобода рядом с Госпиталем была заселена мелкими домовладельцами-горожанами, и вся местность за Яузой, охваченная новой границей города — Компанейским (позже Камер-Коллежским) валом — стала называться Лефортовом. Здесь устраивались “потехи” и народные гулянья. К центру города (через Немецкую слободу) вел Госпитальный мост через Яузу.
Анна Иоанновна, подолгу жившая в Москве, после воцарения занялась устройством своей резиденции. В начале 1730-х гг. молодой архитектор Ф.Б. Растрелли выстроил для нее “близ нового Арсенала, недалеко от Кремля” небольшой деревянный дворец — Зимний Анненгоф, а восточнее Головинского сада Петра I — огромный двухэтажный деревянный Летний Анненгоф. Он был поставлен на повышении рельефа и с трех сторон обведен каналом. Парадно развернутый фасад дворца был обращен к Головинскому парку и Немецкой слободе за Яузой. К каналу от него спускались каменные каскады, напоминая композицию Петергофского дворца, позже развернутую тем же Растрелли. Сходство усиливалось тем, что главную ось композиции поддерживал Крестовый пруд Головинского сада с каскадом в его вершине. Парк уже включал левобережный сад Лефортовского дворца, реквизированного у А.Д. Меншикова при его опале. С восточной стороны перпендикулярно к главному выступали четыре корпуса; парадный двор между средними замыкали с востока два корпуса с колонными галереями на втором этаже, фланкирующие въезд. Из галерей открывался вид на огромный верхний парк, распланированный по проекту Растрелли после постройки дворца во второй половине 1730-х гг.
В 1736 г. сюда был перевезен из города Зимний Анненгоф, установленный у южного берега канала. Позднее он был расширен Ф.Б. Растрелли и Ф. Шаниным, образовав прямоугольник одноэтажных вытянутых корпусов с выступающим к югу объемом Тронного зала. Нарядная барочная архитектура обоих дворцов отличалась особым богатством декоративной обработки интерьеров: обилие цветных тканей в обивке стен и драпировках, золоченая резьба и скульптура и т. п.
Елизавета Петровна совершенно забросила Летний Анненгоф и жила в этой усадьбе, вновь ставшей Головинской, лишь в Зимнем Анненгофе. К ее коронации в 1742 г. по проекту М.Г. Земцова были выстроены деревянная Воскресенская церковь у северо-западного угла дворца и новый деревянный мост на через Яузу. От Триумфальной арки у его конца прямая перспективная дорога вела к центру западного фасада дворца, осуществляя не достававшее, по мнению М.Г. Земцова, “регулярство” общей композиции. К югу на открытом поле по проекту Растрелли выстроили Оперный дом — большой, богато отделанный театр, а рядом — Иллюминационный театр. Панорама головинского ансамбля запечатлена на гравюре коронационного альбома 1744 г., в котором показаны также фасад Тронного зала и другие сооружения.
Однако построенные наскоро здания быстро ветшали, разрушались, на их месте сооружались новые. Екатерина II, гораздо больше ценившая порядок и комфорт, вспоминала, как в 1752 г. ее с мужем поместили здесь “в деревянном флигеле, только что выстроенном прошедшей осенью: вода текла по стенам и все комнаты были чрезвычайно сыры”. Придворные дамы и служанки были поселены в одной комнате с выходом через ее спальню и т. д.
Скоро от четкого каре Зимнего дворца осталась лишь южная линия с Тронным залом, дополненная выступавшим к югу корпусом у восточного торца. С запада к ней примкнула длинная линия с Г -образным поворотом к северу, перебившая торжественную дорогу от моста. Неоднократно перестраивалась и церковь. По сторонам старых Головинских палат появились деревянные постройки, а к 1752 г. палаты снесли и выстроили длинное деревянное здание — Летний дворец. Галереи-переходы соединяли его с церковью и другими зданиями.
1 ноября 1753 г. из-за неисправной печи во дворце вспыхнул пожар. Екатерина II “вышла из… [дворца. — М.Д.] ровно в 3 часа, а в 6 часов от него не оставалось уже никакого следа”. Полностью сгорела восточная, более старая часть дворца с Тронным залом и новым флигелем. Елизавета требовала восстановить дворец как можно скорее, для чего были приняты чрезвычайные меры. До его отстройки запрещалось продавать в городских лесных рядах строительные материалы, а также рубить лес на продажу и для личных нужд по Москве-реке вниз до Коломенского и вверх на 50 верст. У разных владельцев покупались деревянные дома. Известно, что граф А.Г. Разумовский отдал императрице для этой цели свой дворец в Перово (в шести верстах от Лефортово). Отовсюду собирали плотников, каменщиков и других мастеров, а также возчиков с подводами; временами на строительстве было задействовано до двух тысяч подвод и несколько тысяч рабочих, трудившихся с пятичасовым перерывом на сон и часовым на обед. Рабочих подбадривали водкой. Стройку в темное зимнее время освещали факелами и плошками с ворванью. Строительство вели А.П. Евлашев, К.И. Бланк и И.Я. Яковлев, которым были поручены личные покои Елизаветы. Д.В. Ухтомский с командой возводил зал и парадные комнаты. К середине декабря все было готово.
Зал, обширнее прежнего, поместили вблизи церкви, объединив его с Г-образным западным корпусом, также расширенным и ставшим более парадным. Летний, Зимний дворцы и церковь соединялись переходами. Галерея, изогнутая несколькими переломами, вела от основного объема, против церкви, к фундаментам погоревшего здания, где была выстроена верхняя кухня. Архитектурное оформление стало более пышным: интерьеры сверкали золоченой резьбой и дорогими цветными тканями. Росписью зала руководил надзиратель Мастерской и Оружейной палаты Иван Адольский. Наружные стены, по крайней мере частично, обивали расписным холстом. Часть убранства комнат — зеркала, жирандоли — перенесли из разрушавшегося Летнего Анненгофа. Образа для церкви, также обгоревшей и заново отстроенной, писал И.Я. Вишняков с помощниками.
После пожара К.И. Бланк построил у Оперного дома катальные горы и качели: театр с самого начала был открыт для публики и, видимо, к нему постепенно переместилось лефортовское гулянье.
Состояние территории Головинского дворца в 1750-х гг. передает план, подписанный К.И. Бланком. На нем опущены разрушенный Летний Анненгоф и планировка зараставшего Верхнего парка, лишь обведенного контуром, но в то же время показан каменный фундамент сгоревшей части Головинского дворца, который “не повелено ль будет разобрать”.
В Головинском саду уже полностью сформировалась продольная главная аллея. За присоединенным садом Меншикова с фигурным прудом устроены круглые и овальная площадки; на крайнем, у самой границы стоит “люстгауз” — увеселительный дом. В регулярную планировку здесь включена косая аллея — продолжение оси меншиковского сада. В самом конце северной ограды виден вход с улицы, возможно, для приезжавших из города через Госпитальный мост. Восточная ограда поставлена по линии внешней стороны Анненгофского канала; за воротами — дом садовника Фока с двумя флигелями. В парке и за оградой разбросаны оранжереи и теплицы. Очевидно, они возникли раньше, чем была четко ограничена территория парка.
В парке сохранялись каналы с мостиками вокруг Нижнего пруда, партера и восьмигранного острова, на которых были поставлены беседки, крытые аллеи за партером и по сторонам крестового пруда с его каскадом вверху. Сохранялись и анненгофские каскады над большим каналом. Узким каналом отделен от парка и Летний дворец Елизаветы. В то же время все изолированные партеры вокруг нижнего пруда распланированы лучевыми и круговыми аллеями, и весь парк, при его несомненной живописности, являл достаточно хаотичную комбинацию голландских и французских мотивов.
План демонстрирует картину обширного и беспорядочного дворцового хозяйства. За обгорелым фундаментом дворца к востоку разбросаны несколько групп деревянных и каменных зданий кухонь различного назначения. Часть из них выстроена даже на территории Анненгофского парка, и тут же рядом — дворы священника и причта приходской церкви Петра и Павла (существует и теперь к северу от дворца), дома дворцовых мастеровых и кузница. Вблизи, вне парка — склады, южнее — два конюшенных двора. В северном углу верхнего парка — бывшая усадьба духовника царицы: она уже не использовалась и была обречена “впредь не быть”. Для Летнего дворца за старой круглой церковью выстроена своя группа кухонь. При “вновь построенном” манеже у моста, соединенном переходом с дворцом, тоже есть особая кухня. На поле против дворца стоит гвардейская гауптвахта. За ней — проток мимо Оперного дома с мостиками, далее у берега Яузы — “водовзводная машина”. От нее проведены пунктирные линии, видимо, подземные трубы к Тронному залу и бассейну во дворе Летнего дворца. Такие же пунктиры соединяют в парке старый пруд с Крестовым и с каналом.
В эти годы против дворца появился очень значительный новый элемент городского ландшафта. В 1749 — начале 1750-х гг. канцлер А.П. Бестужев-Рюмин выстроил на правом берегу реки Яузы рядом с Лефортовским (Меншиковским) дворцом роскошную усадьбу с домом сложного плана, флигелями, террасами, гротами и фигурными прудами. Пышная барочная архитектура при строго симметричной композиции воскрешала традицию возвышавшегося над парком ветхого Летнего Анненгофа. В 1752 г. Бестужев писал Елизавете, что “скупя разные пустыри, изкривившиеся хижины и мерзевшие болота, все в проспекте императорского дома стоявшие”, заменил их строением, “которое, стоя против и подле императорских домов, не казалось бы близостью своею отнимать их великолепие”. В 1757 г. Бестужев попал в опалу, дворец перешел в казну и затем неоднократно менял владельцев.
