Вся деятельность, определяющая городскую жизнь, -упакована- в единое сложное, несколько хаотичное здание, оседлавшее хребет, рассекающий территорию города. Окруженное зеленым пространством, это нагромождение масс доминирует над двухэтажной застройкой города и подавляет ее своей монументальностью. Визуально система воспринимается незавершенной, открытой — незастроенные пустоты конструктивной инфраструктуры символически показывают возможность продолжения обьема. Роль автомагистрали доминирует в построении целого. Главный торговый уровень расположен значительно выше дорог, что сделало возможным устройство многоэтажного паркинга. Целое демонстративно сформировано как узел мостовых переходов, несущих и функциональные объемы. Часть их террасами -стекает- по склонам. Замысел несомненно отталкивался от идей футуристов.
Постфутуристская игра дорогами в разных уровнях, пешеходными мостиками и открытыми лестницами, опутывающими здания, соблазнила архитекторов Совета Лондонского графства, создавших комплекс, который включает концертный зал Куин Злизабет-холл на 1100 мест, аудиторию на 370 человек и художественную галерею (1963). Для комплекса был отведен тесный участок между мостом Ватерлоо и Фестиваль-холлом, тяжеловесным функционалистским монстром (1951). Чтобы не конкурировать с последним, проектировщики раздробили комплекс, маскируя его массы наслоениями террас и мостов. Нарочитая неправильность очертаний имитирует живописность спонтанно возникших форм. Подчеркнуто сложное сплетение путей должно было создать ощущение неформальной свободы, но затруднило ориентацию и восприятие целого. «Грубый бетон» сооружений, не выдерживая лондонского климата, покрывался пятнами и плесенью. Критики писали о «самом нелюбимом новом здании Лондона»35. Такой резонанс побуждал к более статичным композициям, осторожности в развитии нерегулярной живописности, ограничению использования грубого бетона.
По другую сторону линии моста Ватерлоо, на той же набережной архитектор Денис Лесдан в 1967-1976 гг., заканчивая систему культурного центра южного берега Темзы, построил здание Национального театра. Оно стало последним произведением британской архитектуры, несущим черты эстетики необрутализ- ма. Лесдан нашел возможность создать отклик на архитектурную тему террас Куин Элизабет-холла, введя в нее организующее начало.
Массы театра образуют как бы ряд горизонтальных слоев, акцентированных гранеными башнями. Подобную вариацию темы Лесдан использовал ранее для комплекса университета Восточной Англии в Норвиче (1962-1968), где террасированные корпуса студенческих общежитий продолжают пластику природного рельефа, а башни артикулируют их изломанный периметр. Платформы, охватывающие театр, дополняют возможности наблюдения панорамы Сити и собора св. Павла по другую сторону реки. Они связаны с местом и приводят ко входу в здание и кулуарам зала. Платформы образуют серию общественных пространств, как бы «сцен», промежуточных между городским ландшафтом и интерьерами. Лесдан, характеризуя прием композиции, сказал, что «все здание стало театром»38. В построении последовательности пространств, развивающихся вдоль диагональной оси — от наружных лест- «цчерез вестибюль, кулуары и амфитеатральный зал. очевиден отголосок торжественной риторики барокко. Граненые башни лифтов и сценической «робки — абстрагированные воспоминания архитектора о готическом соборе в Или. Слоистая структура свидетельствует об интересе Лесдана к цере- иониальным платформам древних архитектур Месопотамии и Мезоамерики.
В то же время, «слоистость» позволила сохранить «человеческий» масштаб «руттого сооружения.
В Британии поздний необрутализм воспринял пробуждавшийся общий интерес «временному измерению культуры, ее непрерывности — не воспроизводя и не стилизуя, но сознательно обращаясь к «достилевым» архетипам формообразования. И, пожалуй, только в Британии необрутализм в своем развитии — от июпы 8 Ханстентоне до здания Национального театра в Лондоне — так после- довательно воспроизвел меняющиеся ситуации в менталитете и духовной культуре страны пятидесятых — середины семидесятых годов.
8 континентальной Европе шестидесятых необрутализм как особое направле-we почти растворился. Его признаки сохраняли, быть может, только произведения голландцев ван ден Брука и Бакема. Ратуша в молодом германском городе Марле, промышленном центре с населением 80 тыс. человек (1958-1967), связывает жилую и промышленную зоны. Помещения, предназначенные для приема посетителей, собраны в прямоугольном плоском объеме с внутренним двориком. К этому корпусу примыкают две башни муниципальных офисов и поднятый на бетонную платформу зал заседаний со складчатым покрытием из предналряженного железобетона. Башни имеют жесткое прямоугольное В в плаке ядро, включающее вертикальные коммуникации и несущее пространен ственную железобетонную структуру, к которой подвешены импосты стеклянных стен и внешние кромки перекрытий.
81959-1964 гг. ван ден Брук и Бакема построили Высшую техническую школу а Депьфте. Нидерланды, в комплексе которой интересно здание, объединившее группу аудиторий различной величины. В его скульптурной форме, образованной сочетанием двух мощных монолитных железобетонных скорлуп, использованы пластические возможности материала. Нижняя платформа-скорлупа, напоминающая днище корабля, поднята на мощные пилоны, открывая снизу «чаши» амфитеатров. Скорлупа покрытия состоит из мощных складча- тыхконструкций, коридоры и лестницы вынесены на консолях по периметру здания. Целое соединило динамичность формы с монументальностью, почти подавляющей.
Если в Британии шестидесятых брутализм терял свою изначальную устремленность, то в архитектуре Канады он получил энергичное развитие в противопоставлении прагматичному функционализму, который стал восприниматься как знак проамериканской ориентации. Брутализм же ассоциировался с утверждением самосознания и независимости страны. Примечательна вспышка брутализма в строительстве зданий системы образования
Наиболее значительные эксперименты в этой области осуществляли Джон Эндрьюс (род. 1933) и Артур Эриксон (род. 1924). «Оба стремились преодолеть обособленность жестких академических анклавов и предлагали пешеходные пути, вдоль которых образование развертывалось как серии планиру’ емых и непланируемых событий»зг.
Шедевром необрутализма в Канаде стал колледж Скарборо. Онтарио, близ Торонто (Дж. Эндрьюс, 1963-1965, 1969). Здание поставлено на бровке глубокой лесистой долины, следуя ее изгибу. Его 5-6-этажные крылья — естественных и гуманитарных наук — соединены зоной администрации и крытой площадью общих собраний. Главная особенность здания — внутренняя пешеходная улица (ответ на суровость канадской зимы), которая связывает между собой все функции колледжа и служит местом неформальных контактов. Ее главный узел — площадь собраний, пространство которой, поднимающееся на четыре этажа, перекрыто железобетонной кессонной плитой с фонарями зенитного освещения. Профиль корпусов меняется в зависимости от организации естественного освещения рабочих зон; лаборатории отделения естественных наук с верхне-боковым освещением образуют каскад террас. Драматизированная пластика экстерьера определяется крупными поверхностями грубого бетона и простыми ритмами решительно очерченных объемных элементов.
Кажется, что Эндрьюс немного лукавил, заявляя, что «архитектор должен отказаться от экстерьерной эстетики, а фокусом его интересов должны быть люди, люди движущиеся, стоящие, разговаривающие, любящие»30. Свой ориентированный на человека и проблемно-ориентированный подход к архитектуре он умел и стремился сделать основой грубоватой, но выразительной и разнообразной формы, органично связанной с ландшафтом.
Построенный Артуром Эриксоном университет Симона Фрезера в Бар- неби, Британская Колумбия (1963-1965), с его гибкой организацией связанной последовательности корпусов, не имеет пространственно выделенных отделений и факультетов. Система коммуникаций соединяет помещения, предназначенные для изучения различных дисциплин. Специализация обучения рассматривалась как проблема организационная, не влияющая на структурирование пространства. Университет, ключевое произведение в творчестве Эндрьюса, свидетельствует, что в его трактовке необрута- лизм согласовывался с персональными влияниями Ле Корбюзье, Луиса Кана, Пола Рудолфа.
Влияние меобрутализма во многом определило архитектуру многофункционального здания «Плас Бонавенчур», занявшего целый квартал площадью около 2 га в деловом центре Монреаля (1967-1968. архит. Рей Аффлек, род. 1922). Здание построено над узлом важнейших коммуникаций городского центра — железной дороги, метро и автомагистрали, проходящих по подземным уровням. Над семью подземными этажами здания поднимаются 12 надземных. Два этажа занимает универсальный магазин, над ним — выставочный зал, далее — пять этажей товарной биржи, международный торговый центр и наверху — отель, сгруппированный вокруг замкнутых садов. За день это средоточие торговой зоны центра посещает до четверти миллиона человек.
