Произведения экологической архитектуры, не предназначенные специально для пропаганды ее идей, менее впечатляющи визуально. Приоритет ее целям в девяностые отдает англичанин Майкл Хопкинс (р. 1935), ранее зарекомендовавший себя как мастер стиля хай-тек. В 1992-1994 гг. он построил в Ноттингеме, Великобритания, Центр внутренних сборов. Его офисы разделены на шесть связанных групп, величина которых позволяет эффективно управлять их средой. Естественная вентиляция через окна активизирована тягой остекленных цилиндрических труб, выделенных из объема, куда заключены лестницы. Система тентов на легком каркасе служит солнцезащитой. Материалом для внешних ограждений служат кирпичные панели, изготовление которых требует меньше энергии, чем стен из металла, бетона или стекла, а теплоизолирующая способность и теплоемкость выше. Использовано также тройное остекление. Проблемам энергосбережения и регулирования среды уделено много внимания, но в облике здания преобладают элементы стиля хай-тек.
Отметим, что в конце XX века среди всех претензий заявить определенное направление в архитектуре попытка выделить «экологическую архитектуру» была наиболее условной. Готовность принять этикетку подобного рода определялась иногда не столько реальным содержанием работы, сколько модой и политизацией проблемы. Экологический аспект занимал главное место в словесных формулировках, но не всегда — в реальной архитектуре. При этом проблемы экологии учитывались и сторонниками архитектуры высоких технологий, влияя на формообразование (как во франкфуртском «Коммерцбанке» и берлинском Рейхстаге Нормана Фостера). Экстремальные условия среды получали отражение в постройках стран с тропическим и приполярным климатом (выше упоминались работы Р. Эрскина в Швеции, Ч. Корреа в Индии, К. Эль-Кафрави в Катаре, Дж. Лима и К. Еанга в Малайзии).
Кен Еанг создал и одно из впечатляющих произведений экологической архитектуры девяностых — тридцатиэтажный небоскреб МВФ в Пананге, Малайзия (1990-1993) с офисами в подиуме и квартирами «люкс» в башне-пластине. Масса последней, с выявленным каркасом, пластичными округлостями террас, озелененными лоджиями и высокими сквозными просветами висячих садов, воспринимается ажурной и легкой. Один из торцов, превращенный в каскад террас, вносит динамику в ее очертания. Затененные террасы и висячие сады обеспечивают естественную вентиляцию жилищ. Естественное проветривание получили и лифтовые холлы.
Архитектура, активно помогающая поддерживать экологическое равновесие, стирающая жесткую грань между природными и искусственными ландшафтами, пока остается целью, которая лишь заявлена. В девяностые годы только наме- чены пути к ее осуществлению. Менее всего разработан специфический язык форм такой архитектуры. Но развитие в этом направлении осознано как необходимость — и не только как путь к особому стилю, но и как развитие универсального принципа формообразования.
Неорационализм и неомодернизм в 1990-е годы Эти два направления развивались в последней четверти века с последовательностью, удивительной для времени, когда эрозия скептицизма легко и быстро разъедала любые архитектурные концепции. Вероятно, это определялось энергичной целеустремленностью лидеров — Альдо Росси и Марио Ботта в случае неорационализма, Ричарда Мейера — в неомодернизме. Яркие мастера с легко узнаваемым почерком, каждое произведение которых воспринималось как событие, они, по сути дела, олицетворяли тенденции, с которыми связывались их имена.
Альдо Росси в поисках «типичного» уже к середине восьмидесятых преодолел изначальную мизантропию. Сохраняя энергичную лаконичность почерка, он более не стремился к упрощению как самоцели, оставляя минималистам вершины самоограничения. За ранними штудиями типического, абстрагирующими словарь классических форм Дюрана, последовали поиски знаков, связанных с коллективным подсознанием современной культуры, более активно обращенных к сознанию современного человека и более полнокровных пластически. Этот новый этап творчества принес Росси международное признание (упоминавшиеся выше его постройки в Берлине и Фукуоке). Решение жюри, присудившего Росси премию Прицкера 1990 г., гласило: «Росси способен следовать урокам классической архитектуры, не копируя ее; его здания несут эхо прошлого в использовании форм, которые имеют универсальное, незабываемое качество. Его работы одновременно смелы и ординарны, оригинальны, не будучи новаторскими, освежающе просты внешне, но крайне сложны по содержанию и значению. В период множественности стилевых направлений и влияний Альдо Росси отбросил модное и популярное, чтобы создавать свою собственную архитектуру»11.
